Таинственный кашель

«Ну, — думает домовой, — пугать вздумал меня». Насадил снова хлебушка на осоку и снова плотвичку поймал. Интересно ему: только схватит рыбешка за листик, чтоб хлебушек сдернуть, а вместо того — дерг — и вылетела на бережок. Схватит рыбку Тимоня и тут же в пакет. Пускай плавает.

«Хорошо им там, — думает, — как в аквариуме!» Ловит, ловит он рыб, потом вздумал пересчитать — сколько рыбок поймал? Удивляется: как было в пакете три рыбы — две плотвички и окунь — так три и осталось!

— Куда рыб подевал? — зашипел он на окуня. — Сознавайся, утроба твоя ненасытная, съел уклеек с плотвичками?

— Не извольте напраслину возводить, — отвечает сердитый разбойник. А сам в сторону смотрит, и хвостик у самой последней рыбешки еще изо рта торчит.

— Это как не извольте? — тоже начал сердиться Тимоня. — Было три рыбки вместе с тобой, да еще трех поймал — всего, значит, полдюжины, куда остальных подевал?

— Не извольте напраслину возводить, — повторил снова окунь, управившись с хвостиком. — Мы на дюжины не обучены, мы по весу определяемся. Вы прикиньте пакет на весах — сколько было в нем весу вначале и сколько сейчас? А потом с вами будем и разговаривать! Если прежнего весу не обнаружится.

— Хорошо, пойдем вешаться на весах, — рассердился Тимоня. — Не может быть, чтобы рыбок не стало, а весу не убыло. Заморочил мне голову полосатый разбойник!

Дошли до дому. Чтобы было удобнее наблюдать за разбойником, притащил домовой на весы большой таз. Запустил в него одного окуня и двух рыбок уклеек. Сам в сенцы за гирьками побежал. Пока рылся — хозяин с рыбалки вернулся…

Ступил на порог и кричит:

— Ростик, вы чего рыбу бросили? Посмотри, там ворона уже одного окуня утащила… — Хозяйка ему отвечает:

— Так еще ни Ирина, не Ростик не приходили… Откуда там рыба взялась?

Бросил гирьки свои домовой, через щелочку во двор выглянул: что там окунь успел натворить? Смотрит — доэкспериментировал полосатый разбойник — ворона сейчас над ним свой эксперимент производит, уселась на веточку и глядит, с какой стороны за обед взяться удобнее? А у тазика кошка Мурка одну рыбку съела и за последнюю принялась. Уж такого бесстыдства от Мурки Тимоня не ждал. От вороны, от той что угодно дождешься, но Мурка!. Ведь видела, кто с рыбалки тех рыбок принес!.

Вот хозяин не видел, так, значит, не видел — с хозяина спросу нет. Он и сам до сих пор в толк не возьмет, кто с реки домой рыбу принес. Ходит по двору взад-вперед, сам с собой разговаривает:

— Если Ростик с Иринкой еще не пришли, то сама что ли рыба к нам с речки пожаловала? И чьи это следочки до самых ворот понашлепались?

— Вот не знаю, — жена ему отвечает, — разве только сапожки одни с речки пришли, а детишки еще ловить рыбу остались.

Хозяин еще раз на улицу вышел — следочки в грязи посмотреть.

— Нет, — кричит жене, — если бы сами сапожки пришли, то тогда бы рисунок другой от подошв отпечатался — у ребячьих сапожек протекторы, как у машин, а здесь пятка и пальчики отпечатались. Надо дальше по этим следочкам пройти, может быть, и подошвы с таким отпечатком отыщутся…

Домовой водит — дело неладное, убежал да и спрятался от хозяина в подпечи. А о том, что печь летом холодная, не подумал; и что сам сырой — тоже, видимо, позабыл. Так от этой забывчивости да холодных ног и стал к ночи подкашливать… Днем еще не заметно бы было, а вечером вся семья села ужинать. Все молчат. Тишина за столом. Только изредка кашель вылетит из-под печи: «кхе-кхе-кхе». И опять тишина.

Слушал, слушал хозяин таинственный кашель, не выдержал — бросил ложку и говорит:

— Надоел мне уже этот кашель. Простыл если кто, так ему надо меду дать и горячего молока… А чтоб больше не кашлял, пускай босиком по рыбалкам не шляется. Пускай дома сидит.

После этого взял табак и ушел на крылечко курить.

Только двери захлопнулись, сразу начали ребятишки о чем-то шептаться. Потом кто-то пришел и под печку что-то поставил. Домовой протянул туда руку — стоит кружка горячего молока, а на блюдечке рядом с кружкой лежит сотовый мед… И еще на него листик сыру рывочками залезает — как будто кто его снизу подталкивает, и шуршит в темноте. Ну а кто в темноте шуршит? Кошка рыбой объелась и спит на всю избу с котятами. А сыр влазит тоню-ю-юсенький, тоньше мышьего писку. Как раз такой, какой больше всего домовой и любил.

Съел он мед, выпил кружечку молока и уже собирался за сыр приниматься, да тут и опамятовался!. Окунь что говорил?. Если что-нибудь съесть на весах, то продукт никуда не девается… А я где молоко с медом съел? На полу! На весы надо было идти!

Взял он сыр и пошел на весы. Прилетела ворона, поглядела на сыр, спрашивает:

— Ты чего это, сыр собрался поесть?

— Сыр, — ответил Тимоня. — Не все другим свое пузо едой набивать… Ты зачем моего окуня утащила?

— Твоего? — переспросила ворона и о чем-то задумалась.

— Я с ним опыт хотел провести, а ты — раз и стащила, — по-прежнему выговаривал ей Тимоня, устраиваясь на весах.