Таинственный Леонардо

Тот, кто вступает в контакт с Леонардо да Винчи, рискует заблудиться в лабиринте. Нагромождение коварных загадок, которые скрываются в его шедеврах, в особенности интригующая тайна, связанная со знаками, которыми испещрены его знаменитые зашифрованные записи, на протяжении столетий очаровывали и создавали непреодолимые преграды. Запутанным клубком слов, написанных наоборот, заметками, рисунками, брызгами, загадками, планами и портретами испещрены почти тринадцать тысяч беспорядочно нагроможденных листов. В разные моменты жизни Леонардо делал записи на одних и тех же страницах, которые он сгибал, превращая их в маленькие записные книжки, чтобы их было удобно носить в кармане и доставать, мгновенно записывая пришедшую в голову удачную мысль. На этих листах карикатуры соседствуют с чертежами диковинных механизмов, а алгоритм Евклида[13] начертан поверх перечня расходов. Казалось бы, да Винчи должен быть ясным и понятным для исследователей, учитывая огромное количество оставленных им материалов, в действительности все наоборот, поскольку то, что он писал или рисовал, было до такой степени полно недоговоренностей и противоречий, что опасность неверного истолкования постоянно подстерегает нас. С ним очень просто попасть в тупик. Любой, кто предпринял бы попытку привести в порядок бесценные сокровища его трудов, записей и открытий, обречен на поражение.

У Леонардо не было времени для систематизации собственных записей, поскольку он не любил останавливаться и оборачиваться назад. Его жизнь была постоянным стремлением вперед, к новым целям. Время от времени он предпринимал попытки объединить свои разрозненные заметки и рисунки в трактаты, но ни один из них так и не увидел свет. Даже знаменитый «Трактат о живописи» не был написан им собственноручно: Леонардо поручил эту работу своему любимому ученику, Франческо Мельци, не имея возможности лично участвовать в публикации книги, которая была издана лишь через тридцать лет после смерти художника. Мысль написать исследование по анатомии, архитектуре, механике или книгу о пользе природных экстрактов посещала его не однажды, однако всякий раз ее заслоняла одна из тех химер, за которыми он гонялся на протяжении шестидесяти семи лет своей жизни. Его перо непрерывно перескакивало с одной мысли на другую, а его ум никогда не находил покоя. Часто он обращался к прежним аргументам спустя много лет, постоянно противореча самому себе, что неудивительно. С ним ни в чем нельзя было быть уверенным.

Однажды проникнув в его внутренний мир, я не раз испытывал чувство головокружения, а также страх, что не смогу выбраться наружу.

Именно для того, чтобы не задохнуться под тяжестью невероятного количества материалов, я принял решение ограничиться рассмотрением шедевров да Винчи, несравненно более ясных и гармоничных, чем его записи. Его полотна стали той Ариадниной нитью, которая вела меня при написании этой книги. От первых робких попыток Леонардо пробиться на запутанном и коварном флорентийском художественном рынке загадочных портретов, созданных им при Миланском дворе, до его зрелых шедевров. Каждый раз, когда образ, фигура или история, заключенные в картине Леонардо, приоткрывали окно в мир его авантюр и научных экспериментов, повествование расширялось, охватывая его мысли, личные отношения и анекдоты, выдуманные да Винчи или пережитые им на самом деле.

Картины Леонардо служат отправным и конечным пунктом его разнообразных рискованных исследований. Любое из полотен подтверждает его открытия. Каждое из них является этапом на пути изучения им вселенной и человека. «Тайная Вечеря», «Джоконда» или «Дама с горностаем», даже если взять только самые известные картины да Винчи, неотделимы от других его трудов, включая работы по механике, анатомии и натурфилософии. Некоторые даже подозревают, что в какие-то моменты жизни Леонардо живопись становилась для него чуть ли не случайным занятием, за которое он брался ради заработка. Случалось, что он подолгу не прикасался к кисти: в это время он полностью погружался в изучение атмосферных явлений, функционирования человеческого организма или движения воды. В последние годы жизни он гораздо больше времени посвящал научным идеям, чем живописи и настенным росписям.