Таинственный мистер Кин

– Меня попросили что-нибудь сыграть. Я пришла, чтобы взять гитару, а потом решила немного побыть одна.

– Ну, тогда я… – Мистер Саттерсвейт поднялся с кресла, но Мейбель Эннесли остановила его.

– Нет-нет, не уходите, – попросила она. – Удивительно, но вы мне совсем не мешаете.

Он снова опустился в кресло.

– Все как-то странно… – задумчиво произнесла женщина. – Знаете, в конце дня я прогуливалась по лесу, и там мне встретился необычного вида человек. Высокого роста брюнет. Он был похож на потерявшуюся душу. Яркий свет заката, пробивавшийся сквозь кроны деревьев, окрашивал его в красный цвет. Глядя на него, я почему-то вспомнила об Арлекине.

– Да что вы говорите! – воскликнул мистер Саттерсвейт и в волнении подался вперед.

– Я так хотела с ним заговорить. Понимаете, его лицо показалось мне очень знакомым. Но он быстро исчез. Я его так и не разглядела.

– Кажется, я знаю его, – сказал мистер Саттерсвейт.

– Вы знаете его? Он и в самом деле интересный человек?

– Да, очень.

Наступило молчание.

Мистер Саттерсвейт растерялся. Он понимал, что должен что-то сказать, но что?.. Интуиция, никогда не подводившая его, подсказывала, что появление в лесу Харли Кина не случайно и что оно напрямую связано с этой очаровательной женщиной.

– Несчастный человек… – нерешительно произнес мистер Саттерсвейт, – как правило, часто ищет уединения.

– Да, верно, – согласилась с ним Мейбель Эннесли. – Я поняла, что вы имели в виду. Но в данном случае вы ошиблись. Не забывайте, что и у правил бывают исключения. Дело в том, что мне хотелось побыть одной потому, что я счастлива.

– Вы счастливы?

– И даже очень.

Спокойный тон ее голоса удивил мистера Саттерсвейта, и он подумал, что под счастьем она понимает совсем не то, что Мадж Кили. Счастье для этой женщины означало внутреннее горение, испытание упоительного восторга и что-то еще, чего обычный человек ощутить никак не мог.

– Я… даже не знаю, что вам на это сказать, – растерянно произнес мистер Саттерсвейт и откинулся на спинку кресла.

– Естественно, не знаете. Да и знать не можете. Если говорить честно, то счастье я пока еще не обрела. Но счастливой я буду обязательно. – Женщина наклонилась к нему и продолжила: – Представьте, что заблудились в лесу. В лесу, из которого никогда не выбраться. Со всех сторон вас обступают мрачные деревья. И вдруг черные стволы деревьев расступаются, и прямо перед собой вы видите залитую солнцем поляну. Достаточно сделать всего один только шаг, и вы окажетесь…

– Многое кажется прекрасным, пока мы стремимся к нему, – заметил мистер Саттерсвейт. – На расстоянии даже самое уродливое может выглядеть красивым.

Из коридора донесся звук приближавшихся шагов, и мистер Саттерсвейт посмотрел на дверь. Вскоре на пороге появился блондин с довольно туповатым лицом. Это был тот самый молодой человек, который во время ужина внимания мистера Саттерсвейта не привлек.

– Мейбель, мы тебя ждем, – отрывисто произнес он.

Мейбель Эннесли тотчас слезла с подоконника. Лицо ее стало непроницаемым.

– Джерард, я уже иду, – сказала она спокойным, бесстрастным голосом. – Мы здесь с мистером Саттерсвейтом беседовали.

Женщина вышла из комнаты. Мистер Саттерсвейт последовал за ней. В коридоре он обернулся и, увидев выражение лица шедшего за ними Джерарда Эннесли, подумал: «Ревнует, бедняга. А что ему еще делать, если у него такая очаровательная жена?»

В гостиной горел яркий свет. Как только Мейбель Эннесли вошла в комнату, Мадж и Дорис Коулз набросились на нее с упреками:

– Мейбель, ты – чудовище. Мы тебя ждем, а ты даже не торопишься.

Женщина села на низенькую скамеечку, взяла на гитаре аккорд и запела песню о любви, которую все тут же и подхватили.

«Боже мой, сколько же идиотских песен создано о страстных чувствах к какой-то маленькой «крошке»!» – слушая их пение, подумал мистер Саттерсвейт.

Хотя это и не был старомодный вальс, но синкопированные звуки, издаваемые гавайской гитарой, все же трогали его душу.

Воздух в комнате посерел от дыма сигарет. Ритм мелодии становился все быстрее и быстрее.

«Ни тебе приятной беседы, ни хорошей музыки, ни покоя», – подумал мистер Саттерсвейт.

Неожиданно Мейбель Эннесли прервалась и, с улыбкой посмотрев на него, запела «Лебедя» Грига:

– «Мой лебедь, лебедь белоснежный…»

Это была любимая песня мистера Саттерсвейта. Особенно ему нравились последние строки, в которых выражалось искреннее удивление: «Так неужели ты всего лишь лебедь? Всего лишь лебедь?»

После того как музыка стихла, а хозяин дома с задумчивым видом принялся перебирать струны гитары, Мадж предложила всем по бокалу легкого коктейля. После выпивки гости стали желать друг другу спокойной ночи. В этот момент Джерард Эннесли незаметно выскользнул из гостиной.

Мистер Саттерсвейт вышел в коридор и, церемонно раскланявшись перед миссис Грехэм, пожелал ей спокойной ночи. В свою комнату он мог подняться по одной из двух лестниц. Одна из них была совсем близко от него, а другая – в конце коридора. Мистер Саттерсвейт решил воспользоваться дальней, поскольку по другой уже поднимался мистер Джерард Эннесли, а следом за ним – мать и сын Грехэмы.