Таинственный монах

"Интересно, и для чего понадобилось все это? — вдруг подумал Щукин, — Достаточно было без предупреждения, и всей этой бравады овладеть монастырем. Или руководителям ОГПУ этого не достаточно, и те решили просто морально надломить дух осажденных. Давая им понять, дескать, что вы с вашим Богом сделаете против нас? М-да".

Его спины коснулась рука, и голос настоятеля произнес:

— Началось!

Священник отошел в сторону, достал из небольшого углубления в стене бинокль. Вглядывался минуты две-три, потом молвил, твердым как камень голосом.

— Мне об их появлении доложил дежуривший на колокольне отец Кирилл. И лишь тогда я повелел поднять тревожный набат. Хорошо, что мы были к этому готовы. Хуже если было бы на оборот. Спасибо тебе сестренка, что предупредила. — Он возвел глаза к небу, и вымолвил с грустью в голосе: — и все равно боже, это неожиданно.

Что-то фальшивое было в словах священника. Щукин вдруг заподозрил, что сестренкой, тот мог просто назвать женщину, с которой монах, будучи еще светским человеком или юнцом безусым коротал, холодные вечера.

Между тем настоятель вернул бинокль в нишу. Взглянул на стоявшего у входа на лестницу молодого монаха.

— Брат Иннокентии, собери пару надежных братьев. Пристало время прятать святыни от солдат антихриста, — проговорил священник.

А когда монах скрылся, настоятель повернулся к Щукину, вздохнул, и произнес:

— Пришел ваш час, сын мой, искупить грехи. Старайтесь задержать их, пока мы с братьями исполним свою миссию.

Семен Федорович поклонился, припал к руке святого отца. Тот перекрестил его, и только после этого Щукин попятился к лестнице. Спустились на монастырский двор одновременно. Священник направился к собору, а путешественник к выстроившимся в две шеренги монахам.

Фортуна штука переменчивая, иногда лицом к тебе повернется, иногда спиной. Сейчас она, в лице четырех одаренных иноков, смотрела, улыбаясь на Семена Федоровича. Их прислал отец Гермаген в помощь. Значит, соображал послушник, что поддержка тому не помешает, а раз так выделил Щукин им по одной из сторон монастыря, а сам, сославшись на то, что будет все время перемещаться по территории обители, решил проследить за действиями настоятеля. Ушел сразу же за отцом Гермагеном. Причем сделал это так, чтобы остаться незамеченным.

Между тем, монах приблизился еще к четырем братьям. И уже такой группой направились в сторону арсенала. У самого входа остановились и стали, что-то обсуждать. Затем обошли, здание приблизились к небольшой двери, которую из-за того, что та была покрыта плющом, Семен Федорович до этого не заметил.

Стараясь не создавать шума, Щукин подошел к приоткрытой двери и заглянул вовнутрь.

В маленькой келье стояли ящики из-под артиллерийских снарядов. Их крышки были открыты. Внутри лежали: золотые изделия, книги, иконы. Настоятель суетился вокруг них и говорил монахам, что куда складывать.

"Тяжеловаты для одного будут, — подумал Семен Федорович, — зря на меня Геннадии надеется, упаду, прямо у тайника, черт побери".

Иноки закрыли крышки. Настоятель зажег печь, находившуюся в углу, и поставил на нее старенькую кастрюлю. Вскоре запахло сургучом. Взял в руки кисть, и после того, как вещество стало жидким, стал замазывать им на ящиках щели. Особенно он тщательно проделал эту процедуру с тем, в котором лежали бумажные рукописи и книги.

Когда же все было готово, Семен Федорович отошел от двери. Спрятался. Стал следить за монахами. Четверо иноков, водрузив ящик на плечо, направились в сторону входа в подземные лабиринты.

В темноте сырых ходов в заранее приготовленной комнате они положили их на глиняный пол. Игумен прочитал молитву.

Дальнейшие действия монахов Щукин решил не наблюдать, и так ясно было, что они собирались делать. Вернулся на колокольню.

Между тем, складывалось ощущение, что милиция и не собиралась штурмовать монастырь. Вполне возможно, решил Семен Федорович, у них был приказ прекратить существование обители без жертв. Хотели без лишнего шума овладеть цитаделью, потому как не верилось в то, что монахам хотели дать еще один шанс.

От автомобиля, возле которого толпилась группа людей в кожаных куртках, отделился молодой парень с рупором в руке и направился к воротам обители. В ожидании игумена, которого потребовал, он расхаживал из стороны в сторону, при этом покуривая папироску.

Когда из окон верхнего этажа высунулся настоятель в черной рясе, украшенной золотыми узорами, он кинул папироску на землю и прокричал в серый, сверкающий в лучах солнца рупор:

— Именем Советской власти, требуем оставить монастырь, предварительно сдав все находящиеся на территории ценности, представителям власти! Все ценности, что находятся за стенами монастыря, принадлежат трудовому народу!

— Никогда, — прокричал игумен, — никогда священные реликвии, не попадут в руки солдат антихриста! И если у вас хватит мужества посягнуть на прибежище божьих людей, то можете это сделать. Но каждый, кто ступит на территорию монастыря — будет предан анафеме.