Таинственный монах

— Понимаю. Сейчас многие полки распущенны. Армия полностью развалена. А германец алчно смотрит на наши города. Большевики, эсеры и прочие прихвостни кайзера, готовы за деньги продать наше отечество. Впрочем, чем могу служить?

— Я пришел поинтересоваться о судьбе Георгия Жукова?

— А! Того самого молодого человека, которого в октябре прошлого года вы доставили в госпиталь.

— Его самого.

— Так выписали его и отправили в полк.

Ермилов облегчено вздохнул. По крайней мере, Жуков не погиб после того взрыва. Он уже собирался поблагодарить полковника и отправиться в Драгунский полк, но Иванов-Задунайский произнес:

— Вот только до меня дошли сведения, что десятый Драгунский новгородский полк расформирован.

Жизнь, как отметил Игорь, преподносила сюрприз за сюрпризом. И где теперь ему искать Георгия? Неожиданно вспомнились слова: Когда закончится война, вернусь в Москву. Значит, Жуков вернулся туда. Искать же в огромном городе человека, как иголку в стоге сена, занятие не благодарное.

— Спасибо за помощь, — проговорил Игорь, поднимаясь с табуретки.

— Да честно сказать не за что. Вы-то сами как?

— Как я? Служил. После того случая, прежде чем ехать в полк, заскочил в Харьков. Будь оно не ладное, — выругался Ермилов, — а там предписание. Срочно перекинули на другой участок фронта. Ну, а тут, сами видите, мятеж в Петрограде. Полк, в котором я служил, распустился. Солдаты словно ждали, когда будет такая возможность. Да и их понять можно. Большевики на каждом углу кричат, что война империалистическая…

— Ох уж эти большевики, — вздохнул доктор.

— Вот и решил заехать к вам, узнать, как тут обстоят дела с моим товарищем.

— На пару недель пораньше и вы бы застали Драгунский полк…

Доктор вдруг встал, вышел в коридор. Вернулся через две минуты с бутылкой спирта и двумя стаканами. Поставил на стол.

— Может, выпьем, капитан?

Ермилов согласился. Вдвоем за разговорами просидели, аж до утра. А когда на зорьке Игорь проснулся, голова болела. Он подумал было обратиться за помощью к полковнику, но передумал. Тот предложит опохмелиться, и понесется по накатанной голове.

"Сейчас бы рассольника, — подумал Игорь, — огуречного, капустного… Сейчас бы в деревеньку…"

Неожиданно Ермилов вспомнил, что Жуков назвал деревеньку, откуда он был родом. Если Георгия в ней не окажется, то, по крайней мере, удастся узнать, где тот остановился в Москве.

— Как же она называется? — Прошептал Игорь, — Сороковка? Нет, не то.

В дверь в палату, где ночевал Ермилов, ввалился полковник Иванов-Задунайский. Он был в военном мундире, на голове фуражка.

— Как насчет того, чтобы развеяться и пострелять по бутылкам? — Предложил он.

— Пострелять, — прошептал Игорь, — стрелять. Стрелок. Стрелковка.

— Вы это о чем, капитан?

— Да, так, ваше благородие.

— Ну, надумали.

— С удовольствием, но хотел бы отправиться как можно скорее в дорогу.

— Думаю развлечение, много времени не займет.

Стреляли до обеда. Если бы не прибежавший денщик, то, наверное, развлечение продлилось бы наверно до вечера. А так полковнику Иванову-Задунайском пришлось ехать в госпиталь. Денщик сообщил, что привезли раненого офицера.

— Увы, капитан. — Сказал полковник, сжимая Ермилову руку. — Боюсь, больше встретиться не удастся. Мир, в котором мы с вами живем, катиться в огромную пропасть…

1917. Деревня Стрелковка.

Если бы Ермилов в свое время и в своей реальности поинтересовался, где находится деревенька Стреловка, он бы потратил на это куда больше времени. А все из-за того, что сначала в тысяча девятьсот семьдесят четвертом ее переименовали в село Жуково, а еще через двенадцать лет сделали городом Жуков. Игорь добрался до Москвы и лишь оттуда направился в деревеньку, что лежала на реке Угдка, в двенадцати километрах от станции Обнинское и в девяноста километра к северо-западу от Калуги. Путешественнику повезло, он застал Георгия живым. Тот находился у себя в доме и болел тифом.

— Экая незадача на мою голову, — проворчал Игорь, когда местный пастух ответил на его вопрос, где ему отыскать дом Жуковых.

Деревенский паренек проводил его и указал на избу, в которой ютились родители будущего полководца. Ермилов поблагодарил его и уже направился к дверям, как те открылись, и на улицу вышла женщина.

— Вам нельзя внутрь, — проговорила она, — у нас тиф.

— Я доктор, — солгал Ермилов.

— Доктор?

— Да. Иванов-Задунайский. Я проезжал в Калугу и узнал, что у вас случилось несчастье. Могу ли я помочь вам?

Женщина сначала замялась. Потом махнула рукой и проговорила:

— Хорошо, заходите. Но ваш грех я на себя не возьму.

— Да этого и не надо.

Ермилов вошел в дом. Бывший унтер-офицер, как и его отец и два брата, были "прикованы" к постели. Игорь уже понял, что к брюшному тифу, эта зараза не имеет ни какого отношения. Скорее всего, сыпной. Путешественник заставил Георгия подняться с кровати, чтобы осмотреть тело. Больной даже не признал капитана Большакова. Он послушно стянул серую нательную рубаху. Ермилов оглядел его и убедился, что рана, полученная во время взрыва, зажила. Затем приказал унтер-офицеру сесть. Осмотрел голову.

— Так и думал, — прошептал Игорь, — вши.