Таинственный монах

– Полно. Встань! Ты знаешь, что я этого не люблю. Падай ниц пред Богом, а мне служи только верно. Что тебя привело ко мне? – спросил царь.

– Во-первых благодарность за мое повышение в чин полковника, – робко отвечал Гриша.

– Из милости я никого не жалую: одни заслуги дают на это право. Итак этот пункт мимо. Что еще скажешь? Ты не за этим пришел. Я уже по лицу Данилыча вижу, что есть особенное дело.

– Я пришел просить, государь, о милости, отец мой здесь.

– Где? – спросил Петр, вскакивая со стула.

– В лагере Александра Даниловича. Он тот самый казак, который провел Головина в Полтаву, – ответил Гриша.

Взволнованный воспоминаниями царь ходил молча по комнате, наконец, остановившись около Усердова, спросил:

– Зачем этот злодей явился?

– Он хочет служить тебе, государь, и умереть, – ответил боязливо Усердов.

– В первом я не нуждаюсь, а второе он давно заслужил под топором палача.

Царь опять сталь ходить молча по комнате, вселяя холод в сердца присутствующих, наконец, обратись к Усердову, он сказал:

– Послушай, Григорий, я обещал тебе простить его, но вспомни, что после того он взбунтовал Малороссию и наверно участвовал в возмущении Запорожцев.

– Великий государь! Прости моей дерзости, но это самое участие рукою Всевышнего и верностью твоих подданных, не послужило ли к твоей пользе и славе? Будь же милосерд, государь, и прости отца моего.

– Послушай, Григорий! Милосердие к злодеям противно Богу и законам гражданскими. Ручаешься ли ты, что он явясь в русском лагере, не имеет какого-либо злого умысла против меня? – спросил Петр.

– Жизнью моею ручаюсь, что он не имеют никакого злого умысла, кроме твоей пользы и вреда шведам.

– Так и быть! Вот тебе мое решение: Пусть я не знаю, что он здесь, пусть он усердствует чем может. Пусть за строгим смотрением Данилыча и твоею порукою служит мне до окончания войны и я не забуду своего прежнего обещания. Но чтобы, Боже сохрани, он нигде со мною не встречался, иначе он погиб! Теперь ступайте. Прощай, Данилыч. Бог с тобою!

Полтавская битва кончилась полным поражением шведской армии. Раненый король Карл XII едва успел спастись от плена.

Велика была радость царя Петра, осыпавшего все воинство наградами.

Вечером 27 числа, когда усталый от побед и торжества, продолжавшаяся целый день, отпустил всех царь, оставив при себе только Меньшикова, он сам вспомнил о Григории, которого Меньшиков привел с собою, так как он целый день во время битвы не отходил от него ни на шаг.

Объявив ему свое благоволение, царь спросил где находится его отец?

– Со мною, государь, в палатке Александра Данилыча, – отвечал Усердов.

– Радость моя о сегодняшней победе так велика, что мне кажется я не только могу простить его, но даже без содрогания видеть. Поди, приведи его ко мне.

Усердов вышел, а государь, оставшись с Меньшиковым, расспрашивал его о поведении старика со дня его появления в русском лагере. Едва успел ответить Меньшиков на вопросы царя, как Усердов вошел с отцом и оба упали к ногам царя Петра, который приказал им встать и, едва глядя на старика, обратился к нему со следующими словами:

– Ты великий, закоренелый злодей! Не верю я, чтобы ты мог искренно раскаиваться в своих преступлениях, но я обещал твоему сыну простить тебя и хочу сдержать свое слово. Пусть тот день, в который Богу угодно было даровать мне победу и тем прославить Россию, будет памятен не правосудием, но милостью того, на чью жизнь ты столько раз посягал.

Старик опять упал в ноги.

– Встань! Благодари Бога и своего сына за прощение, тебе даруемое. Ты всю жизнь свою крамольствовал, а он шел по пути чести и правоты. Видишь ли теперь разность? – сказал царь.

С потупленным взором стоял старик и молчал.

– Теперь скажи мне кто ты и что тебя побуждало ко всем бунтам и замыслам против меня?

Горькая улыбка покрыла лицо старика и он сказал:

– Государь! узнав мое имя ты не будешь во мне милостивее, чем теперь, а потому позволь умолчать о нем.

– Нет! Я требую полного признания. Говори!

– Повинуюсь. Узнай, государь, все мои беды и преступления. Я гетман Василий Дорошенко.

При этом имени, столь некогда славном, царь невольно встал и, устремив свой проницательный взор на старика, сказал:

– Дорошенко!.. Но тебя после бегства из Сосницы почитали умершим. За что же ты буйствовал против меня? Что я лично тебе сделал?

– Твой отец лишил меня гетманства и всякий царь был моим врагом. Истребив тебя я думал сделать Малороссию независимою. И вот цель всех моих преступлений. Поздно открыл я глаза и увидел, что для бедной моей родины нужен такой царь как ты. Казни или милуй меня, государь, но я сказал тебе всю правду, – проговорил Дорошенко со слезами на глазах.

– Я однажды дал слово – и не беру его назад. Дорошенко был знаменитый человек и я его почитал. Но он умер и дело его пусть судит Бог. Сын Дорошенко честный воин и я рад бы воздать должное за преданность мне. Теперь дело кончено. Живи с сыном и твоею супругою, которую тебе спас твой же сын. Пусть я один буду знать, что отец Григория жив. Объясни мне теперь, как ты был женат?