Таинственный остров (цикл Точка Ноль - 1)

На выходе из леса я чуть было не подстрелил кролика. Единственно, что меня остановило, это знакомый окрас — белая шкурка с черными лапками и головой. А потом этот «кролик» радостно мяукнул. Снежок, бродяга! Я приветливо раскрыл объятия, куда кот быстро нырнул. Начались веселое мяканье, ласковые поглаживания со моей стороны и облизывания с его. Снежок, видимо, очень был рад встрече, его тушка от усов-вибрис до хвоста дрожали, а мяв нередко переходил в радостный писк.

Я вначале даже не осмеливался узнать, где его мама черная кошка Гризли. Сказать он, понятно дело, не сможет, но как-то движениями или, хотя бы, мордашкой даст понять. И вдруг он покажет, что кошка мертва. Я не то, что буду весьма опечален, но грустно мне будет точно. Бедная моя черная пушинка!

И вдруг, обнимая Снежка, я увидел зеленые глаза. И только потом, вот загадка, я увидел всю черную кошку, которая прижалась к елке буквально в двух-трех метрах от меня. Ха, будь она львом или даже пантерой, меня бы точно уже доедали!

- Гризли, малышка! - не менее радостно, чем при встрече его сына, гаркнул я, - иди скорее ко мне! Дай я тебя обниму!

Меня очень даже беспокоила сдержанность кошки. Почему она так же, как Снежок, сразу не рванулась ко мне? Одичала или, не дай бог, заболела бешенством? У диких зверей это запросто и домашние животные так же легко заражаются. И тогда ее придется усыпить.

Однако Гризли после моего радостного оклика тоже окрасила мордашку торжествующим мявом. Она такая же! Просто в отличие от своего шебутного сына она правильно опасалась, что их человек из-за медленной реакции может неправильно понять и еще их убить.

И ведь правильно сделала. Я ведь едва не подстрелил его, а что это произошло, так это еще более, чем она думала, медлительная реакция. Впрочем, все это было уже в прошлом.

- Дорогие мои! - ликующе сказал я, слегка прижав их обоих к своей груди, - я поймал трех птичек. Сейчас мы пойдем к костру, обработаем их и сварим во вкусной похлебке, а потом вместе съедим!

Мои кошачьи согласились с этим своим негромким мявом. При чем Гризли то и дело настораживалась. Я-то ничего не ощущал, но ее зрение, слух и обоняние было в несколько раз лучше моих. Что уж тут сравниваться? Мне оставалось только учитывать, что реакция кошки была не резкой, видимо, хищники были не в опасной близости. Да и Снежок, слегка настораживаясь, никаких тревожных сигналов не давал.

Я все-таки поостерегся и быстренько вышел из леса. Ну его к бесу, там за каждым деревом была потенциальная опасность больших зубов и и не менее больших когтей хищных зверей, от которых я даже не то, что не мог отбиться, даже не мог почувствовать их!

После леса, на морском берегу, было гораздо легче. Здесь то и дело пролетали ветра, освежая и даже охлаждая. И психологически мне так не тревожилось, ведь я никогда не видел и просто не слышал никаких опасных экваториальных зверей. И даже на земле, в траве и в морских водорослях я не видел следов лап и когтей. Значит, их никогда здесь не было! Ура, я могу отложить опасно-острый топор!

Поискал в недавнем кострище, нашел в нем несколько алеющих углей, активировал огонь с помощью сухих водорослей и дров, поставил на треногу котелок с речной водой. Потом взялся за птиц, почистил кожу с перьями, отрезал головы, вычистил животы от всяческих внутренностей.

Гризли и Снежок спокойно глядели за моими хлопотами с костром, но когда и стал работать с птицами, забеспокоились, начали мяучить, продать ушами, шевелить хвостом и лапами, то есть делать все, чтобы я понял — они очень голодны и весьма желают покушать мяса, хотя бы даже сырого.

Я со своей стороны мог лишь им позавидовать — мне и психологически и физиологически из-за слабости ЖКТ — сырое мясо и внутренности кушать было категорически нельзя. Приходилось грустно ждать, облизываясь, пока сварится похлебка и тушки птиц в ней.

А все биологические отходы я, разумеется, отдал моим любимым кошкам. Как всегда, первым делом Снежок утащил добычу у матери. А та, тоже по обыкновению, не стала сопротивляться. Вообще, кошачьи в отличие от разумных людей, не выравнивали в правах самцов и самок. Слишком уж ни разные были у них обязанности. И во время принятия пищи, при равенстве прочего, всегда первым ел кот. Если, конечно, кошка не была голоднее. Ну это понятно.

Я, как бы между прочим, давно уже стал третьей стороной кошачьего спора в виде грозного судьи и обильного интенданта. Вот и сейчас, оставшись ни с чем, она жалобно мяукнула и сделала мне глазки. Прямо-таки несчастная барышня у разбитого корыта, но которой, в отличие от старухи есть чем завлечь кавалера.

Засмеялся про себя. Вслух нельзя, она хоть и женщина (самка) как бы неразумная, но живая и имеет различные чувства. Не дай бог обидится, потом заколеблешься извиняться. Ибо Гризли, как и все женщины, находиться на фундаментальном базисе — во всем всегда виноват твой мужчина. Ее мужчина — это я, Сергей Леонидович Логинов собственной персоной. Снежок же в ее глазах на мужчину никак не тянул, как впрочем, и в моих тоже. Тот еще малолетний шалопай.