Таинственный пасьянс

Я подумал, что не должен покорно смотреть на это, но, когда я уже хотел вскочить, сильная рука Фроде удержала меня на месте.

На маленьком личике Джокера мелькнула растерянность.

— Только Джокер… — пролепетал он. — И никто… никто больше… — И маленький шут расплакался.

Валеты отпрянули назад. Даже те, кто закрывал глаза и уши, удивлённо их открыли. За долгие годы они видели много разных проказ этого маленького шутника. Но, должно быть, впервые увидели, что он способен плакать.

На глазах у Фроде заблестели слёзы, и я понял, что, несмотря ни на что, он никого не любил так, как этого маленького возмутителя спокойствия. Он попытался обнять Джокера за плечи.

— Ну-ну… — Фроде хотелось его утешить.

Джокер сбросил с себя руку Фроде, но тут перед Джокером вырос Король Червей.

— Должен напомнить, что не разрешается утешать тех, кто плачет, — сказал он.

— Треч тов! — воскликнул Валет Пик.

А Король Червей продолжал:

— Одно очень старое правило гласит, кроме того, что не дозволено никому отрубать голову, пока он не кончит говорить. А тут сказано ещё далеко не всё. Поэтому я приказываю положить Джокера на стол, пока мы не отрубим ему голову.

— Спасибо, уважаемый Король, — всхлипнул Джокер. — В этом пасьянсе только у тебя нашлось тринадцать добрых сердец.

После этого четыре валета подняли Джокера с пола и положили на один из столов. Тут он и лежал, заложив руки за голову и положив одну ногу на другую. В таком положении он и произнёс длинную речь, а все карлики столпились вокруг и внимательно его слушали.

— Я самый последний, кто появился в этом селении, — начал он. — И все знают, что я не такой, как вы. Поэтому я и старался держаться подальше от вас.

Неожиданно что-то заставило карликов начать прислушиваться к словам Джокера. Очевидно, больше всего их удивило, почему он не такой, как они.

— Я всем чужой, — продолжал Джокер. — Я не отношусь ни к бубнам, ни к червям, ни к трефам, ни к пикам. Ни к королям, ни к валетам, ни к восьмёркам и даже ни к тузам. Вот я перед вами, всего-навсего Джокер, и, кто я такой, мне пришлось узнавать самому. Стоило мне пошевелить головой, как звенящие бубенчики напоминали мне о том, что у меня нет семьи. У меня нет ни числа, ни профессии, ни масти. Я не владею ни стеклодувным мастерством бубён, ни бережностью рук треф, ни силой пик. Я брожу и извне наблюдаю за вашей работой. Но благодаря этому я смог увидеть кое-что, чего вы не заметили.

Джокер лежал на столе, покачивая одной ногой. Бубенчики тихо позванивали.