Таинственный пассажир

В боковой аллее, тянувшейся параллельно забору, матрос увидел советского военного моряка, который не спеша прогуливался вместе с полной, высокой женщиной и мальчиком лет одиннадцати. Моряк был в парадной форме. На тужурке с якорями на воротнике поблескивали ордена и медали, на боку висел кортик. Немолодой, коренастый, с мелкими оспинками и густыми усами на широком красно-бронзовом лице, он шагал обычной морской походкой, вразвалку, и что-то, смеясь, рассказывал мальчику.

Иностранный матрос еще раз оглянулся, затем быстрым шагом пошел навстречу моряку и, приложив два пальца к берету, остановился.

— Господин офицер, — сказал он, с трудом выговаривая русские слова. — Разрешите спросить.

Моряк и его спутники остановились.

— Пожалуйста, — ответил моряк и в знак ответного приветствия тоже приложил руку к козырьку фуражки. — Я — мичман.

— Господин мичман... Прошу извиненья... Мне нужна помощь.

— Какая помощь?

— Очень важное дело... Я должен найти вашу русскую тайную полицию.

Мичман поглядел на матроса и даже крякнул, от удивления.

— У нас нет тайной полиции, — сказал он и покрутил черный ус.

— Простите, если она не так называется. Я слыхал — Гепеу...

— Э-э, друг, — добродушно улыбнулся мичман. — Насколько же ты опоздал... и ГПУ у нас нет. Да что случилось?

— Я должен сообщить важные сведения. В пользу СССР. Я — друг СССР и не могу молчать.

С лица мичмана сбежала улыбка. Брови на переносье сошлись, усы зашевелились. Он секунду, не больше, помедлил, затем оглянулся на стоявших рядом жену и сына и опять покрутил ус.

— Вот что, Ксана, — сказал он. — Ты с Андрюшей посиди здесь, вон на той скамеечке,  и обожди меня. А я отведу парня в нужное место и быстро вернусь. — Он посмотрел на часы и добавил: — К началу сеанса как раз успею.

— Хорошо, — коротко ответила жена.

— Папа, ты побыстрее, а то опоздаем.

Мальчик был явно недоволен тем, что отец уходит, и спросил:

— Может быть, и мне пойти с тобой?

— Нет, Андрюша, посиди с мамой. Ей одной скучно будет. Пойдемте, я отведу вас, — обратился он к матросу.

Матрос поклонился и пошел вслед за мичманом.

По дороге мичман шел молча, ни о чем не спрашивая своего спутника. А тот шагал рядом и, попыхивая трубкой, не глядя на встречных, тоже молчал. Только изредка он оглядывался и что-то бормотал под нос.

Через несколько минут мичман привел матроса в небольшое, облицованное серым камнем здание, стоявшее в тихом, узком переулке, в стороне от центральных улиц. Он попросил матроса подождать в коридоре бюро пропусков, а сам прошей в комнату дежурного, где коротко объяснил цель прихода. Дежурный выслушал мичмана, поблагодарил его и сказал, что сейчас же проводит матроса к начальнику.

— Да, кстати, — сказал дежурный, когда мичман стал прощаться. — На всякий случай дайте ваши позывные. Мало ли что... Может быть, понадобитесь.

— Мичман Бадьин, Павел Васильевич, — ответил моряк. — Командир сторожевого катера. Домашний адрес: Набережная улица, дом восемь. А завтра я сам к вам зайду... Может, какие вопросы будут?..

Вместе с дежурным он вышел в коридор, попрощался с матросом и ушел.

Через несколько минут иностранный моряк, нервно теребя в руках свой берет, сидел в кабинете начальника и рассказывал, что его, иностранца, привело сюда, к советским властям. Коверкая русские слова и путая их с английскими, он возбужденно и взволнованно жестикулировал, как бы пытаясь жестами восполнить недостаточное знание русского языка.

Он — Джим Хепвуд, матрос торгового корабля «Виргиния», вчера ночью пришедшего в этот советский порт. Хепвуд — простой рабочий человек. У себя на родине он часто посещал митинги и собрания друзей Советского Союза и хорошо понимает, на чьей стороне правда. Он считает своим интернациональным долгом пролетария сообщить все, что знает.

Однажды ночью на пути в Советский Союз на борт «Виргинии» был принят и устроен в отдельной каюте странный пассажир. В эту темную дождливую ночь Хепвуд нес вахту на палубе и мельком, издали видел фигуру этого пассажира. В каюту его провожал сам капитан Глэкборн.

Когда Хепвуд приблизился, чтобы помочь пассажиру поднести чемодан, капитан грубо крикнул и приказал ему убраться. Через две-три минуты капитан вернулся на палубу, подозвал Хепвуда и пригрозил выкинуть его за борт, если он хоть кому-нибудь заикнется о том, что и кого видел в ночь своего дежурства. Из этой угрозы Хепвуд понял, что «Виргиния» взяла плохого, опасного пассажира, он, очевидно неспроста приехал сюда, в Советский Союз.

— Да, я уверен, что на «Виргинии» приехал очень подозрительный пассажир, — повторил Хепвуд, заканчивая свой рассказ. — Вот все, что я знаю, все, что я хотел вам сообщить.

Подполковник Рославлев все время внимательно слушал матроса, не отвлекая его никакими вопросами и замечаниями, не сделал ни одной пометки в блокноте. Только после того, как Хепвуд закончил и, явно нервничая, стал поглядывать на часы, подполковник спросил:

— Вы спешите?