Таинственный подкидыш

Федор Семенович шел по лесной, до боли знакомой с детства дорожке. Здесь, еще до войны, мать водила его на берег залива. Бабы носили белье полоскать, а ребятня плескалась рядом на диком пляже. Каждый такой поход летом на залив вызывал в душе Феди ощущение праздника. Вот и сейчас Орлов вспомнил те далекие времена и чувствовал, как комок подступил к горлу.

В детстве казалось: вся огромная жизнь впереди. Сколько можно успеть, сколько сделать!

Не стал Федя ни космонавтом, ни летчиком. И жизнь оказалась не такой уж и большой…

Когда-то сосед их, дядя Федя, которому не было и семидесяти, казался древним стариком. Ребятишки дразнили его: «Дядя Федя съел медведя!»

А сейчас самому Федору Семеновичу перевалило уже за восемьдесят пять лет. Но не дразнят его ребята. Да и почти никто из городских мальчишек не знает, как зовут старика. Их домик в Лисьем Носу давно снесли. На его месте построили детский сад, а рядом — дома от Северного завода.

Нет теперь садика. Продали землю частнику, строение снесли. Тяжело, всегда сердце щемило, когда Федор Семенович приходил к месту отчего дома. Сегодня он туда не пойдет, сегодня он будет наслаждаться природой.

Хорошо в весеннем лесу! Подснежники приятно радуют глаз. Там, за поворотом, должна быть дубовая рощица. Да, так и есть. Стоят дубы! С петровских времен стоят.

В этом лесочке Федя нашел огромный белый гриб в голодном сорок шестом году. Словно послали ему подарок свыше! Орлов был неплохим грибником. Пока позволяло здоровье, каждое лето выезжал на тихую охоту в любимый Лисий Нос, иногда на Левашовское шоссе. Но никогда больше он не находил таких огромных грибов! Килограмма на два оказался гигант. Червивый, правда. Но мать дома выпарила червей и сделала вкусный ужин: грибы с картошкой, выращенной на собственном участке.

Федор Семенович вышел на берег и присел на лавочку. Рядом — никого. Будний день, да и перестали люди сюда приходить. Давно уже женщины не стирают в заливе, а пляж совсем зарос камышом после того, как была построена дамба. Сейчас здесь заказник, охраняемая территория.

Пенсионер привык быть один. Уже давно умерла жена. Еще раньше — его родители. Отец вернулся с войны инвалидом, без обеих ног. Мать нянчилась с ним как с ребенком. Ушли они друг за другом через пару лет после того, как семья переехала в город.

При воспоминании о родителях слезы хлынули из глаз Орлова. Он часто плакал в последнее время. От этого становилось легче на душе. Но на людях старичок старался не показывать своих слез.

Федору Семеновичу вдруг стало жаль и себя. Ну, что хорошего он видел в этой жизни? Жил тихо, работал как все. Никому не мешал, никого ни о чем не просил, старался быть добрым к людям, но его доброту словно не замечали. Правильно ли он жил? Мог бы ведь, наверное, как-то сына от Афгана отмазать?

Его размышления прервал шум велосипедных шин. Орлов поспешно вытер слезы. Но человек проехал, не обратив на старичка внимания.

А пенсионеру вспомнилось, как он здесь купался мальчишкой. На руках передвигался по дну, только голова торчала над водой. По-настоящему Федор Семенович плавать так и не научился. И на море ни разу не был…

Детство… Однажды он чуть здесь не утонул. Построили они с другом Олегом плот из тростника и вышли в плавание вон с того пролеска, вплотную подступающего к воде. Сначала передвигались вдоль берега. Затем погнались за стаей чаек вглубь залива. В стае был один птенец, который барахтался в воде и не мог взлететь. Далеко заплыли в порыве детского азарта. Но птенца настигли и подняли на борт. И тут вся стая, птиц двадцать, не меньше, стала атаковать мальчишек. Чайки кружили над самыми их головами, кричали, гадили, некоторые птицы буквально волосы пытались драть своими лапами. Плот закачался и накренился, приятели оказались в воде.

Ох, и перепугался Федя! Мог ведь он тогда утонуть, мог! Воды нахлебался, но дружок вытянул его, потихоньку мальчишки доплыли до берега. Почти семьдесят пять лет прошло, а помнится, как будто все было на прошлой неделе.

Эх, коротка человеческая жизнь! Давно ли молод был? С сынишкой возился, жену любил. Ушло все. Скоро и он уйдет. Совсем уйдет, безвозвратно, в вечность. А дубы вековые останутся и пляж этот. Вновь каждый год весна будет радовать людей теплом и новыми надеждами. Только вот не увидит он больше весеннего великолепия, не будет наслаждаться природой…

Интересно было бы хоть одним глазком взглянуть, что там, после смерти. Есть ли другая жизнь? Может, не плохо там, может, действительно, рай?

Вот, в сущности, зачем он жил? А птицы зачем живут? Очевидно, ради потомства, для продолжения рода. Что же, получается, что он зря прожил свою жизнь? Нет, не зря! Он жил скромно, но достойно. Не ловчил, не унижался. На таких вот людях и держится земля. Не всем же быть политиками и артистами.

Да, многое не удалось, многое он сделал бы по-другому, если бы начал жизнь с начала. Но был смысл в его существовании! Для жены и сына, для родителей, родной страны. Нет, он может умереть со спокойной совестью!