Таинственный Рафаэль

Но новизна произведения Рафаэля не ограничивается новаторским представлением о пространстве – хотя пространство и остается наиболее интересной экспериментальной площадкой для художников эпохи. В этом шедевре его стратегия состоит в придании персонажам гораздо более естественных поз. Как и в других случаях, здесь, несомненно, имело место позирование с натуры – что дало гораздо более свободные позы, чем у Перуджино. Хотя общие очертания фигур и их одежды напоминают образец, но расположение их в пространстве гораздо более гармонично и трехмерно. Санти не просто имитировал манеру маэстро, но сделал это весьма ловко: тот же изобразительный язык дал здесь совершенно новую структуру. Священник слегка наклоняет голову и отклоняется от центральной оси, принимая более естественную позу, чем персонаж, которым вдохновлена его фигура. От него исходит круговое движение, которое определяет расположение всех участников таинства. Иосиф возглавляет группу претендентов, которые расставлены по правой части сцены. Мы видим лишь их разочарованные лица и лишенные жизни посохи – только посох плотника из Назарета расцвел небольшим цветком. Согласно легенде, когда Марии пришла пора вступать в брак, некоторые юноши получили по сухой ветви. Мария должна была стать женой того, кто принесет ей зацветшую ветвь – знак божественного покровительства брачного союза. Иосиф не без гордости держит свою ветвь.

Те, кто на картине Перуджино был лишь статистами при торжественной сцене, построенной согласно строгому литургическому коду, у Рафаэля стали активными участниками куда более светского действа, где даже безымянные персонажи демонстрируют живые эмоции. Девушки мечтательно наблюдают за вручением обручального кольца, надеясь, что и у них скоро будет своя семья. Один из молодых людей, выделенный на первом плане из общей группы, пробует сломать палку, перегибая ее через колено. Он расположен на боковой оси, которая выносит его за пределы картины. У Перуджино есть похожий персонаж, но он статичен, неуклюж, лишен всякой экспрессии, – а здесь юноша весьма реалистично выражает свою досаду, ломая никчемную ветку, которая не помогла ему достичь желанной цели – руки Марии.

Этой изобретательной выходкой Рафаэль подрывал основы строго традиционного изобразительного языка старшего коллеги. Он расшатывал ту гармонию, которую обеспечивал Пьетро своим клиентам в течение 30 лет – но теперь они, возможно, искали чего-то нового. Работа молодого Санти стала приговором карьере Ваннуччи. Всего через несколько лет тот обратится к своим заказчикам с горестными словами: «Я сотворил картины, которые вы хвалили и которые безгранично вам нравились, – если теперь они вам больше не нравятся и вы больше их не хвалите, что я могу сделать?» Это просто вопрос времени. Его блистательные картины померкли на фоне изобретений Рафаэля, который написал свое имя прямо на архитраве храма, изображенного в центре картины. Перчатка была брошена противнику.

Две картины в одной

В первые годы XVI века каждое новое произведение становилось для Рафаэля возможностью посостязаться с приемами и с признанными шедеврами старших коллег. Художник понимал, что стратегия Леонардо, искавшего новые пути и предлагая глубоко новаторский стиль, не принесла бы ему немедленного успеха. Не случайно да Винчи ждал признания целых двадцать лет. Рафаэль был нетерпелив и понимал, что публику надо не обезоруживать, а подвести за руку к новой эстетике – эстетике грации и эмоциональной гармонии, которые на картинах прежних мастеров кристаллизовались в условные позы и движения. Молодой гений старался постепенно оживлять фигуры Перуджино и Пинтуриккьо, которые в его руках переживали медленную трансформацию.

В Перудже ему представилась целая серия возможностей продемонстрировать свой талант. Несмотря на идущую уже несколько лет гражданскую войну, для Санти этот город стал удобной площадкой, где можно было продолжать и развивать отцовское дело.

Между членами местных семей Одди и Бальони столкновения происходили ежедневно – на площадях, в капеллах церквей. Возможно, именно для того, чтобы замолить грехи родных, женщины обоих родов заказывали художникам великолепные алтарные картины для украшения семейных капелл. Так родился в 1503–1504 годах один из шедевров Рафаэля – «Коронование Девы Марии», оно же «Алтарь Одди» (см. иллюстрацию 2 на вкладке) для капеллы Одди в церкви Сан-Франческо-аль-Прато, в стенах которой размещались захоронения самых важных деятелей Перуджи. Для Санти речь снова шла о решительном испытании собственных возможностей: картина высотой почти три метра для самой знаковой церкви в городе, рядом с потрясающим «Воскресением» Перуджино, написанным несколькими годами ранее (и выставленным сегодня в Ватиканской пинакотеке).