Таинственный след

Агафья в этот раз ему не перечила. Она знала, что муж гордится своей снохой и потому так небрежно говорит о случившемся. Да и о чем много разговаривать: глядишь, болтовней этой и спугнешь радость. Я тоже не стал расспрашивать Миколу о подробностях события и ушел от него домой радостный и взволнованный. А когда через две-три недели я опять заглянул к Миколе, то застал стариков опечаленными. На кровати лежала бледная, без кровинки, Ирина. Была она измученная и худая. Я присел у постели Ирины.

— Чем больна? — спросил я у Агафьи. — Давно ли слегла?

— Я простудилась, — слабым голосом ответила Ирина. — Легко одета была, легкие, видно, застудила... Ничего, пройдет скоро.

Но Ирина встала с постели не скоро. Да и поправилась она на свою беду. В начале сорок второго года разнесся слух, что молодежь угоняют в Германию. Пленных отправляли уже давно, а тут дошла очередь и до мирных жителей. Я поспешил к Ирине, чтобы разузнать у нее подробнее об этих странных новостях. Захожу в дом и застаю там давнего ночного гостя. Он сильно изменился, похудел и полысел, но я его узнал и вежливо с ним поздоровался. Он едва кивнул мне головой. Видно, что оба были чем-то расстроены.

— Надо уходить, поторапливайся. Будет погоня — постараемся задержать, — они попрощались, и мужчина ушел.

Я и теперь жалею, что не расспросил тогда о нем у Ирины. Ведь я даже имени его не знаю. А это был замечательный человек. Может быть потому, что Ирина поспешно стала собираться в дорогу, я не посмел задерживать ее разными расспросами. Так или иначе, но я ничего не узнал. А через несколько дней довелось увидеть мне страшную картину. Немцы привели на казнь большую группу людей, и среди них я узнал того самого ночного незнакомца. Он был весь избит, изранен и едва стоял на ногах. Его поддерживали под руки товарищи. Я был близко, и он, увидев меня, слегка кивнул головой. А когда палачи набросили ему петлю на шею, он громко выкрикнул:

— Смерть немецким оккупантам!

Тяжкие, тяжкие дни мы пережили. Обо всем и не расскажешь, — старик вздохнул и начал неторопливо выбивать золу из своей давно погасшей трубки. — Через некоторое время арестовали и нашу Ирину. Люди говорят, что, пораженные стойкостью патриотки, фашисты отправили ее в Германию и будто бы ее не расстреляли. Может быть, эти слухи распространяли те, кто не хотел верить в смерть Ирины, я не знаю. Да и доведется ли узнать что-нибудь о ней еще? Вот теперь вы вернулись и нам стало легче. Теперь жизнь наша наладится и все будет хорошо.

— Послушай, сынок, — вдруг спохватился старик. — Я забыл даже спросить тебя, зачем это ты заставил меня рассказать об Ирине? Уж не брат ли ты ей? Помнится, она говорила, что брат ее в Оренбурге учился. А? Скажи, милый, не ты ли это?

Кравченко ничего не успел ответить старику. К платформе, запыхавшись, подбежал Кропычев. За ним спешил еще кто-то.

— Почему задержались? — закричал Кропычев. — Передняя колонна уже у Днепра, а вы здесь прохлаждаетесь.

Парторг полка майор Кузнецов поручил мне разобраться в случившемся.

— Товарищ Джолбарысов, — сказал майор, — узнай, что тут произошло. Тебе, как комсоргу, будет легче разобраться. Видишь, твои комсомольцы чем-то опечалены и расстроены.

Мне не составило труда разобраться в «происшествии». Танкисты — мои ровесники-комсомольцы — тут же рассказали мне обо всем. Я как мог утешил своего товарища лейтенанта Кравченко и пошел доложить майору о причинах задержки танкового экипажа с десантом автоматчиков.

— Кравченко узнал, что фашисты арестовали его сестру, — доложил я майору. — Ведь он из здешних мест, и ему рассказали об этом.

— Кто ему рассказал? — спросил майор. — Может быть, это неправда?

— Вон тот человек. — Я указал майору на удалявшегося старика с фонарем в руке и вкратце пересказал все, что успел узнать о беседе старика с танкистами.

— Тяжелое известие, — проговорил майор. — Прошу сделать так, чтобы поменьше напоминать Кравченко о его горе. Совсем парень расстроится, боевой дух потеряет.

...Ночью наш танковый полк прошел через Киев, а уже утром мы были у Радомышля, где получили приказ закрепиться и стойко оборонять западную окраину города. Радомышль — небольшой городок, раскинувшийся на склонах гор. Через весь город протекает река, рассекая его пополам. Стоял ноябрь, уже выпал снег, но зелень еще сохранилась. День выдался солнечный и ясный, однако холодный порывистый ветер быстро заледенил танковую броню. В танках холодно. Обычно в таких случаях танкисты согреваются у костров, но на этот раз о кострах не могло быть и речи. Почти с марша полк вынужден был отбивать атаки немецких танков.