Таинственный Ван Гог. Искусство, безумие и гениальность голландского художника

Винсент воспользовался периодом временного спокойствия в больнице, чтобы написать портрет доктора Рея — они провели вместе несколько часов в приятной беседе.

Четвертого января дядя чувствует себя уже достаточно хорошо, чтобы написать письмо Тео.

Пишу из кабинета доктора Рея, с которым тебе довелось познакомиться лично.

Я пробуду в больнице еще несколько дней, а после всерьез намерен вернуться домой. Я совершенно спокоен, прошу тебя только об одном — не волнуйся за меня, потому что тем самым ты сильно меня обеспокоишь.

Неожиданно дядя пошел на поправку, и уже 7 января его выписали.

Он возвращается в опустевший Желтый дом — Гоген сбежал, оставив после себя лишь несколько книг. Винсент кладет их на стул, где обычно сидел его товарищ во время творческих сессий, и пишет одну из самых трогательных своих картин. Обыкновенный колченогий стул, стоящий на красном ковре, превращается в аллегорию внезапно нахлынувшего одиночества.

На какое-то мгновение Ван Гога посещает мысль о том, что его проект создания содружества художников провалился, что связь с Гогеном потеряна безвозвратно. И все же он не может злиться на товарища за то, что тот его покинул. Остается лишь ощущение внутреннего дискомфорта, да и оно пропадает быстро.

Скажи мне про нашего друга Гогена — я его сильно напугал? Интересно, почему он так больше и не появился? Вы, должно быть, уехали вместе.

Наверное, он соскучился по Парижу — там он чувствует себя как дома, не то что здесь. Передай ему, что я жду от него письма и по-прежнему думаю о нем.

Вот наивный! Еще спрашивает, почему Гоген больше не объявлялся! Кто знает, может, сумасбродный поступок Винсента — попытка обратить на себя внимание?

Если действительно все было так, я бы не удивился: подобное поведение под стать эгоцентричному типу, каким он был.

На следующий день Ван Гог отправляет письмо Гогену, в котором умоляет своего коллегу не говорить в Париже плохо о нем и о том, что произошло в Желтом доме. Дядя боится, что их раздор навсегда испортит его репутацию — возможно, он надеется, что если не Гоген, то еще кто-нибудь примет его приглашение, и мечта о «тропической мастерской» в один прекрасный день все-таки воплотится.

Оправившись после нервного срыва, дядя словно забывает о случившемся и начинает жить заново: он строит планы на будущее как ни в чем не бывало.

Уважаемый господин,

Позвольте добавить пару слов к письму вашего брата и успокоить вас относительно состояния его здоровья, — пишет доктор Рей Тео. — Я счастлив сообщить, что мои прогнозы оправдались: состояние нервного перевозбуждения оказалось временным. Уверен, что через несколько дней он окончательно поправится. Для меня было очень важно, чтобы он сам написал вам о своем здоровье. Я вызвал его к себе в кабинет, мы поговорили: что было полезно и ему, и мне.

К сожалению, доктор ошибался. Ментальное здоровье дяди по-прежнему крайне нестабильно.

Сидя дома в одиночестве, Ван Гог вновь впадает в состояние психоза. И теперь Гоген совершенно ни при чем.

В почтовом ящике Винсент находит приглашение на официальную помолвку Тео и Йоханны, запланированную на 9 января.

Должно быть, приглашение было отправлено еще до Рождества, когда мои родители думали, что он сможет принять участие в церемонии. Теперь же слишком поздно, чтобы ехать в Амстердам, плюс ко всему новость вновь вызывает в дяде тревогу: он вспоминает объятия брата и боится того, что после помолвки лишился этого права и потеряет любовь Тео навсегда.

И без того напряженную ситуацию усугубляют арльские мальчишки: они собираются толпами вокруг Желтого дома, карабкаются по подоконнику, подглядывают за Винсентом в окно, как за диким зверем. Слухи о том, что произошло, разлетелись быстро, и местные жители стали проявлять к дяде нездоровый интерес. Еще в ту октябрьскую ночь, когда он вышел на улицу рисовать, увешанный свечами, как ходячий фонарь, арлезианцы решили, что за странным типом нужно приглядывать.