Таинственный венецианец

Какое-то время они молча стояли друг против друга. И это молчание показалось Эмме осязаемым. Все было странным: граф, за которого Селеста собиралась выйти замуж, и этот человек, который вчера наполнил ее каким-то изумительным чувством самоуверенности, потому что его глаза сказали ей, что он считает ее привлекательной, и который пригласил се вчера в бар. Все это было невероятно, неприемлемо и вообще ужасно.

Неужели он может позволить себе продаться за богатство, которое поможет восстановить материальное благосостояние семейства графов Чезаре? Эта мысль показалась Эмме отвратительной.

Эмма знала, что он смотрит на нее, а она, опустив глаза, разглядывала свои синие джинсы и голубую майку. Внезапно она вспомнила, что собиралась купить себе новые платья, но ссора с Селестой заставила ее позабыть об этом. Странно улыбнувшись, граф заметил:

— А я думал, что падчерица Селесты — ребенок и еще ходит в школу.

Эмма покраснела.

— Мне уже девятнадцать лет, — сообщила она. — А через несколько месяцев исполнится двадцать.

— Понятно, — пробормотал граф. Эмма пожала плечами. — Да… Может быть, нам следует пойти в комнаты?

— Если вам хочется, — учтиво произнес граф.

Он распространял вокруг себя атмосферу уверенности человека, который знает свою силу над женщинами. И Эмма испытывала некое чувство досады, что хотя бы на миг, но почувствовала себя очарованной им. Она уже понимала, что он бабник и циник и не испытывал ни малейших угрызений совести, собираясь жениться на женщине просто потому, что у нее много денег.

Глава 4

Когда они вошли в гостиную, Эмма с радостью обнаружила, что там находится одна графиня, а Селеста еще не появилась. Увидев их, старуха улыбнулась и весело сказала:

— О! Я вижу, вы уже познакомились. Чезаре, по-моему, тебе следует переодеться к ланчу, не так ли?

Граф был одет в темные брюки и белую шелковую рубашку. Верхние пуговицы были расстегнуты и открывали заросшую негустыми волосами грудь. С точки зрения Эммы он был таким же привлекательным, как и накануне вечером. Она упрекала себя за свое наивное увлечение им, ведь он не был зеленым юнцом, который реагирует на девичьи хихиканья. Это был зрелый мужчина, достаточно взрослый, и по возрасту он годился ей в отцы.

— Как прикажете, графиня, — пробормотал граф Чезаре, и взгляд его снова задумчиво скользнул по лицу Эммы. Она покраснела и сказала:

— Думаю, что мне тоже следует переодеться. Я постараюсь сделать это как можно быстрее.

— А чем вы занимались до этого, милое дитя? — ласково обратилась к Эмме старая графиня.

— Я изучала окрестности, — торопливо отвечала Эмма, стараясь сбросить охватившее ее напряжение. — Я думаю, что много лет назад это место выглядело великолепно… Я имею в виду то время, когда шикарную жизнь принимали как должную. — Эмма чувствовала, что несла какую-то чепуху, но не могла остановиться.

— Я понимаю вас, дитя, — просто сказала графиня. — Не стесняйтесь говорить, что слово палаццо не звучит так, как надо, из-за его запущенного состояния. Мой внук мало думает о прошлом, он больше живет настоящим.

Эмма нервно взглянула на графа. Он стоял и спокойно слушал их разговор, не проявляя никакой заинтересованности. Его не волновала некоторая бестактность бабушки, скорее она забавляла его.

— Вы поняли, Эмма, что самая заветная мечта моей бабушки — это восстановление палаццо в его прежнем состоянии, — заметил граф. — Для нее вещи гораздо важнее, чем люди. А что касается меня, то я полагаю, что человеку нужна крыша над головой, немного пищи и яркое солнце, которое согревало бы его. — Граф весело рассмеялся, а графиня рассердилась.

— А деньги? — спросила она. — Как быть с деньгами, Чезаре? Мне кажется, что ты единственный человек, который считает, что можно жить без денег.

Граф пожал плечами.

— Вы знаете, бабушка, — заметил он, — мне кажется, что вы действительно очень мало знаете меня. Дело в том, что мужчины меняются, они зреют, становятся более взрослыми, набираются опыта.

— Вот как! — воскликнула графиня и разразилась длинной пылкой речью на итальянском языке. Судя по всему, она в чем-то упрекала внука, и Эмма сочла за луч шее покинуть комнату и отправиться к себе в спальню.

Ланч был сервирован на террасе, окна которой выходили на канал. Теплое солнце освещало комнату, а из кухни доносились соблазнительные ароматы вкусных блюд.

У себя в спальне Эмма немного расслабилась. Она переоделась в легкое темно-синее шерстяное платье, которое купила еще задолго до того, как в ее жизнь вошла Селеста. Она знала, что этот цвет очень идет ей. Светлые волосы она тщательно расчесала, и они отливали золотисто-серебряным блеском. Теперь она уже не выглядела безликим серым существом, сидящим рядом с цветущей красавицей-мачехой, которая занимала место по левую руку графини.

Селеста была одета в яркое желтое платье с высоким стоячим воротником, которое подчеркивало рыжевато-коричневый оттенок ее золотисто-рыжих волос. В ушах у нее поблескивали висячие бриллиантовые серьги, а бриллиантовый кулон соблазнительно расположился во впадине на пышной груди.