Таинство христианской жизни

В дни молодости моей один русский живописец, впоследствии ставший знаменитым, увлек меня идеей чистого творчества, склонив к абстрактному искусству. Два или три года я был жертвой сего увлечения, приведшего меня к моей первой, изнутри родившейся богословской мысли. Всякому артисту (то есть деятелю искусства) свойственно воспринимать бытие в образах своего искусства; так и я черпал идеи для моих абстрактных этюдов из того, что давала мне окружавшая меня действительность: люди, растения, дома, сложные технические сооружения; неожиданно прихотливые сочетания теней от солнца или электрических ламп на полу, стенах, потолках и многое другое. В моем воображении я создавал видения, но так, чтобы они не были похожи ни на что, реально в природе существующее. Таким образом, я предполагал быть не копиистом натуральных явлений, но творцом новых художественных (живописных) фактов. К счастью, я понял, что мне, человеку, не дано творить «из ничто», как творит единственно Бог. Было мне ясно из этого опыта, что всякое человеческое творчество обусловлено уже существующим. Я не мог создать ни одной такой линии, которой нигде никогда не существовало, или цвета. Абстрактная картина подобна набору оригинально звучащих слов, но никогда не выражающих целостной мысли. Мое творчество предстало мне как дезинтеграция бытия, падение в пустоту, в абсурд, возвращение в «ничто», из которого мы вызваны творческим Актом Бога. Тогда отпал мой ум от бесплодной попытки сотворить нечто совершенно новое, и проблема творчества в моем сознании связалась с проблемой ПОЗНАНИЯ БЫТИЯ. И нечто чудное произошло со мною: едва ли не весь мир, едва ли не каждое зрительное явление становилось тайной, красивой и глубокой. И свет стал иным: он ласкал предметы, окружал их ореолом как бы славы, сообщая им вибрации жизни, не поддающейся изображению средствами, которыми располагает художник. Зарождалось внутри благоговейное преклонение пред Первым Художником, Творцом всего, с желанием встретить Его, учиться от Него, познать, КАК ОН ТВОРИТ.

Мои беседы со Старцем Силуаном о молитве и о чем бы то ни было сосредоточивались всегда на Персоне Христа, единственном Учителе абсолютного авторитета. Он дал нам «пример» во всем (ср.: Мф. 23:8–10. Ин. 13:13–15). И Старец учил всматриваться, КАК Он, Сын Человеческий, действовал. «Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо что творит Он, то и Сын творит также. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам; и покажет Ему дела больше сих, так что вы удивитесь» (Ин. 5:19–20). Но Единородный Сын, став Сыном Человеческим, во всем уподобится нам (ср.: Евр. 2:17. Флп. 2:7); следовательно, все, что Он говорит о Самом Себе, как Сыне Человеческом, приложимо к каждому из нас. Если мы в Сыне, Которого любит Отец, то и мы являемся Его сынами, тоже возлюбленными (ср.: Ин. 16:27), и нам Он покажет ВСЁ, что и как Он творит. Да, во Христе мы призваны стать общниками всего творческого Акта Бога и Отца нашего.

Путь к сему совершенству таков: дух человека отходит от бесчисленного разнообразия явлений природного мира и всею силою обращается к Богу. И это есть предел человека на Земле. Когда же по исходе своем отсюда душа восходит к Богу для вечного в Нем и с Ним пребывания, тогда «изнутри сего Бытия» приходит познание и вхождение наше в Акт творения Богом всего существующего. Залогом сего является дар чудотворения. По слову святителя Григория Богослова: «Бог мыслит мир, и мир существует»; и святые не физическим воздействием на природу творят чудеса, но они в молитве к Богу мыслят искомое, и оно приходит.

Материнство как служение женщины

Положение женщины в прошлых веках было исключительно тяжелым, и даже до сего дня оно остается не вполне разрешенным. Во всех планах жизни эта проблема оказывается чрезвычайно сложною: и в плане государственного законодательства, и в плане социального строения общества, и в плане распределения труда, и в плане воспитания и образования, и, наконец, в плане церковной жизни. Многое изменилось за последние десятилетия; во многих отношениях женщина заняла несравненно лучшее прежнего положение, но все же остается неустроенною жизнь, и не найдена действительно верная мера. В прежние века мужчина являлся законодателем, господином. Женщина же часто бывала слишком унижена, и при искании правды и справедливости у всех, кто желал улучшения положения женщины, была мысль: уравнять ее в правах с мужчиной во всех планах. Этот путь дал прекрасные результаты: многие женщины стали учеными, занимают ответственные места в государственных аппаратах, стали играть историческую роль, участвуя в выборах правительства. В семье также положение женщины изменилось в ее пользу.