Таинство любви сквозь призму истории

Законы о проституции, впервые изданные в царствование Генриха II, свидетельствуют о примечательном уважении свободы личности.

В числе статей следующие:

ни один содержатель парильни или его жена ни одной женщине из числа зарегистрированных не должны позволять или запрещать свободно приходить и уходить в любое время;

ни один содержатель парильни не должен кормить женщину, она должна питаться в других местах по своему усмотрению;

нельзя брать за комнату с женщины больше четырнадцати пенсов в неделю;

нельзя держать свободную женщину против ее воли, толкая на прегрешения;

свободная женщина не должна брать деньги, ложась с мужчиной, если она не ложится с ним на всю ночь до утра.

Должно быть, потому, что восемнадцать известнейших бань в Саутуорке находились в то время под надзором епископа Винчестерского, парильни закрывались на Страстной неделе.

Позже закон запретил эксплуатировать любую женщину с «опасным заразным физическим недостатком». На это не обращали внимания, в результате чего Генрих VIII завоевал репутацию человека высокой морали, закрыв на время все бордели Саутуорка, хотя для самого короля причиной послужило широкое распространение сифилиса.

Впрочем, взявшись за дело в Саутуорке, Генрих не избавился от палат в Уайтхолле, вывеска на дверях которых указывала путь в «зал королевских проституток».

При Елизавете слава или бесславие Саутуоркских борделей приобрели международный размах. Видимо, королеву-девственницу не особенно беспокоили «похождения» в этом районе.

В большинстве елизаветинских законов, связанных с Лондоном, речь идет о мерах по предупреждению пожаров – печально неадекватных, – г пьянстве, регистрации пивных, о некоторой городской планировке.

Парильни спокойно существовали, пока режим Кромвеля не покончил с ними, наряду с многими другими приметами Веселой Англии, сохранившимися со времен Тюдоров.

За описание проституток того времени надо благодарить Томаса Овербери, писавшего в 1609 г.:

«Шлюха – прямой путь к Дьяволу, и ты, с вожделением на нее взирающий, ступаешь на него… Самая что ни на есть Шлюха – женщина. Она узнает обо всех великих сборищах, утоляющих ее зуд. Она целует, открыв рот, плюет на ладони, дабы их увлажнить… Она торгует похотью с миллионами проститутских уловок и обольщений; при свете прислушивается к речам, однако в темноте лучше понимает вздохи… запах – одно из лучших ее украшений».

Одной из известнейших проституток того времени, ставшей впоследствии сводней, была мадам Крессвелл. Вот как ее описывал Грейнджер:

«Посвящена во все дьявольские искусства обольщения… Хотя в парильнях она появляется в настоящем обличье, в подобающих случаях способна и на весьма достойное поведение, нередко заманивая юных, ничего не подозревающих девушек в Лондон. Пожалуй, в этот период (1670 г.) ее ремесло вышло на наивысшую высоту по сравнению с прежним. На это откровенно намекает человек умный, приятный, время от времени имевший с ней дело:

Изучив акт любви в совершенстве,
Забывают они о блаженстве.

Мадам Крессвелл оставила по завещанию десять фунтов плакальщику при одном условии, что он скажет о ней «только хорошее». Плакальщик столкнулся с определенными трудностями, но в конце концов объявил:

«Она удачно родилась и удачно умерла, ибо появилась на свет с именем Крессвелл, местом ее жительства был Клеркенвелл, а местом кончины – Брайдвелл».

Женщин, за преступления попавших в тюрьму, считали проститутками, даже если они ими не были. Генри Мишн сообщает в своих «Наблюдениях»:

«Женщины или ведьмы, приговоренные к смерти, никогда не упускают возможности заявить, что ждут ребенка (будучи в подобающем возрасте), ради отсрочки экзекуции до разрешения. После этого матроны проводят осмотр, и, если не обнаружат беременности, их наверняка казнят в следующий отведенный для экзекуции день. Но весьма часто несчастные преступницы правдиво объявляют, что ждут ребенка. И хотя в тюрьму добродетельных дев никогда не бросают, об этом заботятся шайки бездельников. Они, несомненно, в самый момент прибытия спешат уведомить еще не зачавших, что надо немедленно приниматься за дело, чтобы в случае несчастливого приговора можно было бы потянуть время и, возможно, спасти жизнь. Кто не последует столь мудрому совету?»

В первую очередь принизить физическую красоту женщин стремились пуритане, жаждавшие покончить со сладострастием, отличавшим двор их заклятого врага Карла I.

Уже больше века красота в своей наготе не считалась похотливой. В Европе художники писали женщин самого высокого ранга, слегка прикрыв наготу кружевами и драгоценностями, которые лишь подчеркивали прелесть тела.

Еще важнее то, что они изображали собственных жен и любовниц обнаженными в знак величайшей гордости и восхищения своими возлюбленными.

Пожилой Рубенс написал свою юную жену в не подобающей случаю меховой шубке. Рембрандт писал свою Саскию полностью обнаженной. Тициан изобразил свою жену в виде Венеры. Король Франции просил своих любовниц позировать обнаженными, чтобы иметь возможность любоваться их красотой.