Таинство

Они продолжили путь к Кенаваре. С каждым шагом причины неважной репутации мыса становились очевиднее. Справа о берег бились волны, но их ярость казалась несравнимой с яростью волн, которые обрушивались на утесы. Из пены и брызг, словно рождаясь из волн и сразу обретая крылья, поднимались тысячи птиц, их крики служили пронзительным контрастом реву волн.

Не все птицы заявляли права на утесы, как на свой дом. Лишь одинокая крачка пролетела над ними со злобным криком, а видя, что люди продолжают движение, спикировала, словно собираясь клюнуть, и пролетела в нескольких дюймах над их головами. Фрэнни закричала и стала махать руками, отпугивая крачку:

— Чертова птица! Оставь нас в покое!

— Она защищает свою территорию, — сказал Уилл.

— А я защищаю свою голову, — отрезала Фрэнни. — Пошла вон! Сгинь! Чертово отродье!

Птица продолжала атаку еще минут пять, пока они не дошли почти до самого подъема на мыс. Роза по-прежнему шла впереди, даже не оборачиваясь.

— Куда, интересно, она идет? — сказала Фрэнни.

Они не видели никаких признаков человеческого присутствия на мысу — ни ограждения, ни выложенных в линию камней, ни даже щита, предупреждающего о том, что дальше идти опасно. И тем не менее Уилл не сомневался, что это место — обитель Рукенау (и, весьма вероятно, место упокоения Томаса Симеона). Ему не нужно было подтверждения от Розы — он чувствовал это через собственное тело. Кожу пощипывало, в зубах, в языке и в глазных яблоках пульсировала боль, кровь стучала в ушах, и ее биение заглушало шум волн и крики птиц.

Неровности рельефа сгладились, и теперь ветер с океана набросился на них, порывы были такие сильные, что приходилось идти, наклоняясь вперед.

— Хочешь, держись за меня! — крикнул Уилл Фрэнни.

Она отрицательно покачала головой.

— Смотри, осторожнее! — Он старался перекричать шум ветра. — Тут не безопасно.

Это было мягко сказано. На мысу оказалось множество ловушек: поросшая травой упругая земля вдруг отвесно обрывалась в темноту, из которой доносился рев моря. Сама трава была скользкой от мельчайших брызг, поднимавшихся из трещин, она скрипела под ногами, пока они спешили за Розой, которая шла увереннее, чем ее спутники, и расстояние между ними все увеличивалось. Несколько раз Уилл и Фрэнни теряли ее из вида, если приходилось спускаться в провалы. Некоторые были довольно крутыми, и Фрэнни предпочитала садиться на землю и скользить вниз, цепляясь за траву. И все время над ними кружили птицы. Чайки и чистики, буревестники и моевки, даже ворона — они взмывали вверх, чтобы посмотреть, что тут происходит. Ни одна не пыталась напасть. Это были их бесспорные владения, и птицы ничего не боялись. Жалкие людишки, цепляющиеся побелевшими пальцами за скалы и комья земли, не угрожали их владычеству.

Фрэнни все же вцепилась в руку Уилла и подтянула его к себе, чтобы он услышал сквозь крики птиц:

— Куда подевалась Роза, черт ее возьми? Мы ее не потеряли?

Уилл обвел взглядом мыс впереди. Никаких следов Розы и в самом деле не было видно. До оконечности оставалось не больше пятисот ярдов, но там было достаточно мест, где она могла скрыться: то земля уходила вниз, образуя подтопленные ямы, то виднелась обнажившаяся порода рядом с трещинами или расселинами.

— Постой тут одну минуту, — сказал Уилл и отступил немного туда, откуда они пришли, к самой высокой точке — поросшему лишайником камню высотой футов десять.

Уилл стал карабкаться на камень. Он никогда не был скалолазом — слишком неуклюжим уродился, а теперь несколько бессонных ночей не могли не сказаться на его силе и координации. В общем, это восхождение далось Уиллу нелегко: добравшись до верхушки, он был весь в поту и тяжело дышал. Он оглядел мыс впереди, стараясь ничего не пропустить, хотя голова у него кружилась. Никаких следов Розы не было видно. Он уже хотел спускаться, когда ярдах в ста среди темных скал заметил что-то светлое.

— Я вижу ее! — крикнул он и, кое-как соскользнув вниз, повел Фрэнни к этому месту.

Глаза его не обманули. Роза лежала на земле, лицо у нее посерело, зубы стучали. Желтоватый оттенок белков стал почти золотым. Она подняла на них глаза. Взгляд был не вполне человеческий, и какое-то глубинное отвращение (животный страх перед чем-то неестественным) удержало Уилла на некотором расстоянии.

— Что случилось? — спросил он.

— Я поскользнулась — только и всего, — ответила Роза.

Неужели и голос ее изменился? Да, решил он, изменился.

Или дело в том, что она говорила словно ему в ухо, шепотом, тогда как на самом деле лежала на расстоянии трех ярдов?

— Помоги мне встать, — потребовала Роза.

— Он здесь? — спросил Уилл.

— Кто «он»?

— Рукенау.

— Я сказала: помоги мне встать.

— Сначала я хочу услышать ответ.

— Это не твое дело.

— Слушай, ты бы даже не попала сюда… — начал было Уилл.