Таинство

— Как можно дальше, — повторила Фрэнни, будто заключая с ним договор. — Тут вблизи и смотреть-то не на что, если только не поехать… ну, ты знаешь куда.

— Ты можешь свободно говорить о Манчестере, — сказал Уилл. — Если там умер мой брат, это еще ничего не значит. Я хочу сказать, на самом деле он не был мне братом.

Уилл ощутил, как в голове у него рождается восхитительная ложь.

— Я, видишь ли, усыновленный.

— Да?

— Никто не знает, кто на самом деле мои родители.

— Ух ты! Это тайна?

Уилл кивнул.

— Так что я даже Шервуду не могу сказать?

— Лучше не говорить, — ответил Уилл, изображая серьезность. — Он может разболтать.

Раздался звонок, призывавший в классы. Грозная мисс Хартли, грудастая дама, один взгляд которой наводил ужас на ее подопечных, впилась взглядом в Уилла и Фрэнни.

— Фрэнсис Каннингхэм! — громовым голосом гаркнула она. — Ты собираешься шевелиться?

Фрэнни скорчила гримасу и убежала, оставив Уилла на растерзание мисс Хартли.

— Тебя зовут…

— Уильям Рабджонс.

— Ах, да, — мрачно сказала она, словно уже слышала о нем и в услышанном не было ничего хорошего.

Он не шелохнулся, чувствуя себя вполне спокойно. Такая ситуация была для него необычна. В Сент-Маргарет он побаивался кое-кого из персонала, инстинктивно чувствуя, что они такие же, как его отец. Но эта женщина казалась смешной с ее тошнотворно-приторными духами и жирной шеей. В этом не было ничего страшного.

Вероятно, она почувствовала его безразличие, потому что уставилась на Уилла, скривив губы в привычной ухмылке.

— И над чем это ты посмеиваешься? — спросила она.

Уилл не знал, что на лице у него играет улыбка, пока мисс Хартли об этом не сказала. Он вдруг ощутил приступ странной эйфории.

— Над вами.

— Что?!

Уилл ухмыльнулся.

— Над вами, — повторил он. — Я посмеиваюсь над вами.

Она нахмурилась. Уилл по-прежнему ухмылялся, думая, что обнажает зубы как настоящий волк.

— Где ты… должен сейчас находиться? — спросила она.

— В спортзале, — ответил Уилл, продолжая с ухмылкой смотреть ей прямо в глаза.

И она все-таки отвела взгляд.

— Тогда тебе… пора шевелиться, ты так не думаешь?

— Если мы закончили наш разговор, — заметил он, надеясь спровоцировать мисс Хартли на продолжение беседы.

Но этого не случилось.

— Мы закончили, — ответила она.

Уилл нехотя отвел взгляд. Ему казалось, что если он и дальше будет сверлить ее глазами, то у нее в голове останется дырка: так увеличительное стекло прожигает бумагу.

— Дерзости я не потерплю ни от кого, — предупредила она. — Тем более от новенького. А теперь иди в класс.

Уиллу ничего не оставалось, как повиноваться. Но, проходя мимо нее, он тихо сказал:

— Спасибо, мисс Хартли.

И отчетливо увидел, как ее пробрала дрожь.

VII

С ним что-то происходило. Ежедневные перемены были малозаметны. Он поднимал глаза к небу и чувствовал странный прилив восторга, словно какая-то часть его обретала крылья и воспаряла к небу прямо из его головы. Он просыпался далеко за полночь и, хотя на улице стоял жуткий холод, распахивал окно и слушал звуки мира в темноте, представляя, как течет жизнь на холмах. Два раза он выходил из дома посреди ночи, поднимался по склону за домом, надеясь встретить Джекоба, наблюдающего звезды. Или миссис Макги, которая гоняется за зайцами. Но их он так и не встретил, и хотя внимательно прислушивался к разговорам, когда приходил в деревню (купить свиные отбивные, чтобы Адель Боттралл приготовила их с яблоками для отца, или пачку журналов — мать их просматривала), но ни разу не услышал, чтобы кто-нибудь упомянул Джекоба или Розу. Он пришел к выводу, что они живут в каком-то тайном месте, и сомневался, что кто-то еще в долине знает об их существовании.

Уилл не тосковал по ним. Он знал, что придет время — и он их найдет. Или они его. Он был в этом уверен. А пока продолжались странные прозрения. Повсюду вокруг себя он видел таинственные знаки, которые подавал ему мир. В морозном рисунке на окнах, когда он вставал с постели. В том, как выстраивались пасущиеся на холме овцы. В шуме реки, которая к осени высоко поднялась из-за дождей и бурлила, едва справляясь со своей ношей.

Он чувствовал, что должен поделиться с кем-то этими тайнами, и выбрал в качестве наперсницы Фрэнни. Он остановил на ней свой выбор не потому, что был уверен — она поймет его, а потому, что никому, кроме нее, не доверял.