Тайну охраняет пламя

– Бартанг узнал тебя.

– Бартанг? Как Бартанг? – он же сдох там, в капище.

– Ничуть не бывало, – ответил я, – через час после того, как ты сел на машину, он прибежал ко мне с обрывком веревки на шее.

– Странно, – сказал Смуров, – я сам видел, как он лежал неподвижно у озерка. А кроме того, почему веревка на шее, я его не привязывал.

Мы залезли в палатку.

– Вот не думал, черт, что увижусь с тобой! Вот, ей богу, не думал! говорил я.

– Да и я не думал, – ответил Смуров. – Совсем не думал, что все-таки выберусь. Тебе Уткин ведь все рассказывал. Этот рыжий староста, который пронюхал про капище, и этот хромой, когда получили в руки пайцзу, решили, что они найдут и без меня. Ведь на гладкой стороне моей пайцзы была наклеена бумага с копией надписи со скал, затопленных Сарезом, и план, где эта надпись находится. Я сразу на допросе понял, что подслушивали нас много раз. Только они не понимали, о каких сокровищах идет речь. Конечно, думали золото, драгоценные камни. Вот они и постарались убрать всех, кто что-либо знал. В эту же ночь меня расстреляли будто бы за покушение на старосту. И зарыли прямо там, в лесу, где расстреляли. Но зарыли и расстреляли плохо. Кто-то услыхал, как я стонал, меня отрыли и спрятали норвежцы. Вроде как полковника Шабера. Я долго был без сознания, не видел и не слышал. В общем, живой труп. Да и потом сколько еще в госпиталях валялся.

Мы долго сидели и говорили, говорили. Смуров только удивлялся, когда узнал, что мы не поняли, куда смотрит мужская голова.

– У вас же пайцза есть? – сказал он. – Или вы ничего не поняли?

– По-видимому, так.

– Там же ясно все изображено! Там же дан точный адрес. Дайте ее мне, – и он стал быстро ощупывать руками рельефный рисунок. – Ну, конечно, хотя я давно лишился своей пайцзы, но я все помню. Посмотрите, здесь горбоносая голова прямо смотрит на богиню и каменный человек с горы тоже прямо смотрит на богиню в капище. Проследите его взгляд и найдете направление в капище.

– Неужели ты так все хорошо помнишь? – вырвалось у меня. Тогда, может, ты и рисунки объяснишь?

– Не знаю, но мне кажется, что они означают… – начал он, но тут отдаленный выстрел прервал тишину, второй, третий, а затем тяжелый глухой удар, не то взрыва, не то подземного удара гулко прокатился по долине. Посыпались камни со склонов, шарахнулись лошади.

Мы выскочили из палатки. Эхо повторило и прокатило грохот. Но ничего не было видно. Мы стояли-стояли, но ничего не увидели и не услышали в темноте.

На следующий день мы вместо склона, примыкавшего к каменному человеку, который обыскивали до сих пор, полезли на тот склон, куда смотрела каменная голова.

Уже в начале десятого утра мы оказались под крутой скальной стенкой. В нижней ее части были видны следы свежего обвала.

– Что там? Что там? – спрашивал Смуров.

– Наверное, вход в капище, но он завален.

– Я так и думал, должен же быть какой-то вход снизу. Конечно, скрытый, но должен быть. Ведь посвященные не с гребня туда лезли и Бартанг тоже как-то туда заскочил.

Мы осмотрели обвал. Из-под обвалившихся глыб тянуло запахом аммонала.

Так вот, значит, причина ночного грохота. Но кто это сделал? Сатанда? Мы долго ничего не могли понять?

Но тут вдруг заворчал Бартанг и стал царапать груду свежевзорванных камней. Когда мы их раскидали, то под ними нашли два изуродованных, раздавленных тела. Лица их мне были совершенно незнакомы.

– Стой! Стой! – вдруг закричал Уткин. – Миша! Знаешь кто это? Не знаю, кто первый, лицо раздроблено, но вот этот рыжий – староста! Ручаюсь головой! Да вот, совершенно точно, он. И Уткин извлек из его кармана вместе с другими вещами пайцзу, у которой, кроме верхнего отверстия, была еще одна дырка внизу. Ведь это твоя пайцза, Миша?

– Моя, – ощупав, сказал Смуров. – Моя.

– А первый… первый… хоть лицо и раздроблено, но он же хромой. Миша, он же хромой?

– Так вот, значит, кто охотился вместе с нами за капищем, – сказал Дима. – Интересно! Им-то что здесь надо было? Непонятно. Газ? Археологические материалы?

– Очень даже понятно, – тихо сказал Смуров. – Они искали клад. Они по-своему поняли наши слова о ценностях капища. Но они не поняли рисунка.

– Какого рисунка?

– А на пайцзе, под богиней.

– Вот эти шарики и стрелку?

– Шарики и стрелку.

– Что же они означают?

– А вот увидим, когда доберемся до капища. Я и сам давно понял, что это не капище, а совсем другое.

Но в капище или не в капище, а туда дороги не было. Шли отвесные известковые скалы.

– Ну, Уткин, теперь твоя очередь! – сказали мы. – Тут прямая скалолазная работа.

Подъем на эту почти двухсотметровую стенку, на которой вчерашний взрыв посбивал выступавшие скалы, облегчившие когда-то Смурову дорогу наверх, стоил нам недельной работы. Шаг за шагом, выбивая ступени и упоры, заколачивая скальные крючья в трещины и закрепляя страховые веревки, понемногу, едва-едва пробирались мы к гребню. К концу шестого дня мы сделали дорогу почти до самого верха, но не полезли – темнело, и мы совсем выбились из сил.

Теперь-то капище от нас никуда не уйдет!