Тайны английской разведки (1939–1945)

Когда Годфри перед своим отъездом из Лондона в конце 1942 года в докладной записке изложил некоторые взгляды относительно состояния разведки и уроков, которые следовало извлечь из опыта трех лет войны, записка вернулась в управление лишь с пометкой даты ознакомления первого морского лорда и его заместителя. Ожидать чего-либо другого было просто нельзя. Только настоящие полководцы и флотоводцы осмеливаются признавать свои ошибки в ходе войны. Конечно, теперь можно было бы извлечь пользу из опыта успешной работы небольшой группы офицеров, выработать какие-то основные принципы организации и ведения разведки. Такая попытка могла бы, по крайней мере, привлечь внимание к вопросу, который в нашей стране игнорировался, но очень тщательно изучался в Соединенных Штатах.

Следует оговориться, что наиболее вдумчивые руководители флота сразу поняли значение разведки. В 1945 году командующий Флотом метрополии Фрейзер прибыл с официальным визитом в оперативно-информационный центр, чтобы поблагодарить офицеров за оказанную ему помощь. Тови в своем донесении о потоплении «Бисмарка» отмечал, что важную роль сыграла разведка. Даже вспыльчивый Рамсей после завершения Нормандской операции выразил восхищение по поводу собранной разведывательной информации и быстроты ее рассылки, а также мер, направленных на сохранение тайны. Каннингхэм, который зачастую очень грубо обходился с офицерами разведки, отмечал высокое качество подготовки разведывательной документации в операции «Торч». Дадли Паунд в разговоре с Годфри шутливо заметил, что «если вы, и дальше будете обеспечивать меня такой разведывательной информацией, то я завоюю репутацию великого стратега».

Конечно, были и неудачи, серьезные и многочисленные неудачи, особенно в первые дни войны. Слишком много времени потребовалось, чтобы узнать, что немцы читают нашу скрытую связь; плохо была обеспечена высадка войск в Норвегии; в первый год войны не удавалось выявить районы действий немецких «карманных» линкоров и тяжелых крейсеров (хотя «Граф Шпее» был выслежен и потоплен); недооценивалась роль немецкой морской авиации в действиях против наших надводных кораблей; необоснованно было признано правильным млей не Черчилля, что присутствие линкоров «Рипалс», «Принс ов Уэлс» в Сингапуре заставит японцев воздержаться от экспансии в южном направлении. Крупнейшим недостатком была неспособность разведки сделать логический вывод о том, что немецкие подводные лодки будут атаковать наши суда из надводного положения и в ночное время (эта ошибка объяснялась недостаточно глубоким анализом действий немецких подводных лодок в 1917–1918 годах и направления в развитии военно-морской доктрины Германии в 1936–1939 годах).

Специалист по немецким военным архивам капитан 3 ранга Сондерс указывал, что такую же ошибку в отношении изучения опыта и тенденции в развитии сил и средств допустило военное министерство, не сумевшее заранее определить методы действий бронетанковых войск противника в военной кампании 1940 года. Книги и статьи Деница и Гудериана, публиковавшиеся в открытой печати до начала войны, игнорировались или просто не были замечены.

Еще одним показателем плохой организации деятельности разведки являлся тот факт, что в первые дни войны сообщения разведывательного управления ВМС отрабатывались без должного внимания к формулировкам, часто основывались на информации от непроверенных источников. Например, 7 апреля 1940 года командующий Флотом метрополии получил из адмиралтейства следующее сообщение:

«Имеющиеся данные показывают, что немцы готовятся к высадке десанта. Из Копенгагена сообщают, что Гитлер приказал перебросить на десяти судах одну дивизию для высадки в Нарвике и одновременного занятия Ютландского полуострова. Швецию пока оставляют в покое. Некоторые круги в Германии возражают против этого плана. Высадка в Нарвике якобы назначена на 8 апреля. Все эти сведения сомнительны и, возможно, являются лишь новым шагом в войне нервов».