Тайны археологии. Радость и проклятие великих открытий

Я распахнул дверь и выпел в коридор. Она была возле меня и при моем появлении сразу остановилась. Свет фонаря падал на ее старый вылинявший платок. На руках ее что-то шевелилось, завёрнутое в тряпки. Она смотрела на меня исподлобья, черты лица точно колыхались: то расплывались, то проступали ясно… Наконец я овладел собой и сделал шаг к ней. Она быстро повернулась и пошла прочь.

— Свети! — крикнул я и кинулся за ней.

Но и она побежала. Свет прыгал вокруг меня и изредка освещал её спину. Ноги ее шлепали быстро, стуча башмаками. Ноги были без чулок, худые, посиневшие, а башмаки свободно хлябали на них. Я даже видел её крупную пятку…

Она выскочила на чёрную лестницу и стала спускаться. Удивительно, как она не теряла обувь, прыгая через две ступеньки. Один пролет, второй. Она бежит все дальше, мы задыхаемся, но бежим: нельзя же терять ее из вида. Я опережаю всех и все еще вижу ее. Последний поворот, и я наткнулся на какую-то дверь — дальше хода нет. Подбегает Шмулев с фонарем. Это дверь в подвал, объясняет он. Вокруг голые стены, в углу — транспаранты, на двери — амбарный замок. Мы столпились. Что делать? Послали за ключом.

Шмулев бегал за ним минут десять, еще повозились, чтобы открыть тугой замок. Наконец дверь пустила.

Обыкновенный подвал, красные кирпичи по стенам, внизу белые из камня, запах затхлости и сырости. Огляделись.

— Много не найдём, — сказал кто-то.

А она стоит неподалёку и смотрит на нас. Я — к ней. Она опять повернулась и пошла. Бежать тут неловко: надо прыгать через ящики и мусор. Но и она не торопится: идет в трех шагах от нас. Дошла до одного угла, опять оглянулась и прижалась спиной к стене. Шмулев поднёс фонарь чуть ли не к самому ее лицу, она отклонилась и вдруг словно стала уходить в стену, точно ее вдавливало туда, и тут же на наших глазах ушла совсем, осталась только кирпичная стена.

Мы стояли молча, будто дожидались чего-то.

— Что же делать? Что там за стеной?

— Земля, — ответил Шмулев, — дом-то за столько лет просел.

Тут я заметил, что в одной руке у меня нож, а в другой — карандаш: я как собрался записывать мизер, так и не выпустил его из рук. Я начертил большой крест на том месте, где она исчезла, и мы ушли.

Позже я настоял, чтобы под моим крестом вынули ряд кирпичей. Постройка была фундаментальная, крепостная. На высоте в полметра от пола было найдено пустое пространство. Там лежали кости женского скелета. Платье и мелкие кости истлели, но башмаки остались. Я побоялся взять их на память. Детского скелета не было. Знакомый историк сказал мне, что башмакам лет двести-триста и такие носила только прислуга в городах. Потом я тайком отдал их вместе с костями священнику, и тот их отпел и похоронил за мой счет. Больше я о привидениях в нашем министерстве не слышал. Жалко, что в те времена о таких вещах в печати не сообщали».

По всей видимости, в данном случае мы имеем дело как раз с принесением жертвы, только здесь мать последовала с ребенком. Хотя, зная самодурство наших бар, их склонность к массонским играм и прочему экзотическому сектантству, можно предположить и другое решение.

Для полноты картины надо указать, что существовали и более мягкие формы «жилищного ритуала». В некоторых местах, например, довольствовались цыпленком. В Крыму при раскопках городища Генеральское в юго-восточном углу помещения было обнаружено ритуальное захоронение собаки. Для этого были вынуты несколько камней из нижнего ряда, образовавшуюся нишу отгородили подтесанной плитой. Затем насыпали ровный слой мелких раковин, на который уложили собаку, сверху ее засыпали толстым слоем золы. В золе нашли запечатанный светильник, небольшой горшочек и чашку. Археологи сразу вспомнили, что еще два подобных ритуальных захоронения известны по городищу, отождествляемому с Зеноновым Херсонесом, и пришли к выводу, что морские раковины, по всей видимости, символизировали воду; зола и светильник — огонь, а сосуды — достаток в доме. Это атрибуты любого благополучного жилища. Собака же — страж дома, символ безопасности и к тому же спутник Гестии — богини домашнего очага.

Однако самый примечательный факт обрядового захоронения был отмечен при раскопках в городе Гезере, в Палестине. Под фундаментом здания С. Макалистер обнаружил верхнюю часть скелета семнадцатилетнего юноши и два скелета взрослых мужчин, лежавших во всю длину. Вокруг них было много глиняной посуды. Рука одного из мужчин была опущена в чашу, чтобы достать пищу и подкрепиться для тяжелой работы подпирания стен. Но если с мужчинами все ясно, то почему с двумя живыми захоронили половину мертвого? К этому надо добавить, что неподалеку С. Макалистер открыл высеченную в скале гробницу, где находились 14 мужских скелетов и верхняя половина скелета девушки в возрасте 14 лет. Обе находки датировались временем до исхода евреев из Египта. Дж. Фрэзер предположил, что хозяин дома и еще кто-то в чем-то поклялись, стоя на трупах девушки и юноши, затем они разрубили или распилили трупы и унесли с собой «свидетелей» клятвы.