Тайны архива графини А.

Но мне, грешнице, было в этот день совсем не до нарядов и угощений, хотя Пасха — один из самых любимых мною праздников.

Наряду с Рождеством и Масленицей она являет собой один из трех столпов всей российской действительности, и, пожалуй, нет в нашей стране человека, который бы при одном лишь звуке этого пряничного-ванильного слова не испытал приятно-щемящего волнения в груди.

Но на этот раз мои мысли были далеко не лучезарного свойства. И в какой-то момент я почувствовала себя едва ли не моральным уродом. У всех вокруг были такие светлые лица, а в моей реальности не было места празднику — его место там заняли смерть, порочные страсти и преступления.

Мой расчет сводился к тому, что Хвалынск был маленьким городком, где каждый человек на виду. Чего вы хотите, если даже громадный по сравнению с ним губернский Саратов едва ли насчитывал в то время 50 тысяч.

И тем не менее задача моя была нелегкой. Главным образом благодаря тому, что дело происходило на Пасху. Из деревень понаехало сюда столько народу, что я не узнала знакомого с детства тихого провинциального Хвалынска.

А ко всему прочему на центральной площади города развернулась ярмарка, и, увидев ее шатры, я начала сомневаться в целесообразности своего сюда приезда.

И в тот самый момент, когда я совсем было упала духом…

— Христос воскресе, Екатерина Алексеевна, — неожиданно услышала я знакомый голос. — Какими судьбами в здешних палестинах?

Обернувшись на голос, я узнала своего старого знакомого — Петра Анатольевича Вольского, доводящегося мне даже каким-то родственником, весьма интересного молодого человека без определенных занятий, сына богатых родителей, в последнее время подвизавшегося на ниве изящной словесности.

Проще говоря, он стал литератором, то есть пописывал стишки и прозу, а в последнее время сотрудничал с газетой.

Газета эта называлась «Прибавление к Саратовским губернским ведомостям». Она пользовалась успехом во всех слоях общества благодаря тому, что в ней, в отличие от самих «Саратовских ведомостей», публиковались анекдоты, сообщения о разных любопытных происшествиях и хозяйственные советы.

Петр Анатольевич считал себя краеведом, разъезжал по губернии и писал бойкие статейки о городах и деревнях губернии и их достопримечательностях.

Благодаря этому своему занятию, легкости характера и приятной внешности он имел огромное количество друзей и знакомых во всех слоях общества от высшего света до преступного мира по всей губернии.

И не повстречай я его в тот день, неизвестно еще, как бы все обернулось. Но я опять забегаю вперед.

— Петр, дорогой вы мой, вся моя надежда на вас, — искренне обрадовалась я ему. — Вы — единственный человек на свете, способный мне помочь.

— Только после обеда, — категорически заявил Петр Анатольевич и потащил меня в трактир. И это было далеко не лишним, поскольку я с утра ничего не ела, а аппетитом меня Бог не обидел.

Тем более что удивительно сочные, с кровью котлеты в этом заведении вполне могли составить конкуренцию пожарским.

И я вслед за Пушкиным могла бы посвятить им несколько поэтических строк. Но у меня вечно не хватает времени на это занятие, хотя в юности… Впрочем, я кажется, отвлеклась…

Как следует разговевшись, мы приступили к серьезному разговору.

— Петр, у меня к вам очень важное дело, — наконец сумела я начать этот разговор, воспользовавшись тем, что он дожевывал свою котлету и на несколько минут замолчал. До этого он, не давая вставить слово, буквально засыпал меня новостями, сплетнями и анекдотами. — Только обещайте мне, что воспримете его на полном серьезе, хотя ничего вразумительного о причине своей просьбы я вам, пожалуй, не скажу. И не потому, что не доверяю вам… Просто все это может оказаться плодом моей фантазии, и мне потом будет неловко и перед вами и перед тем человеком, о котором я собираюсь вести речь.

После такого вступления любой другой человек поспешил бы со мною распрощаться, но не таков был Петр Анатольевич Вольский, напротив — он стал необыкновенно серьезен и выслушал мой последующий монолог, ни разу не перебив.

— Я не знаю, что это за женщина, — говорила я ему, — возможно, я ошибаюсь, и она никогда в жизни не бывала в Хвалынске, и тем не менее прошу вас предпринять все возможное для ее розыска. Поверьте, для меня это очень важно, и от результата наших с вами поисков зависит судьба многих людей, в том числе и моя собственная.

— Все, что будет в моих силах, — сказал Петр и совершенно по-рыцарски склонил голову, положив правую руку на сердце. Манеры его были безукоризненны.

После этого я достала свой давешний рисунок и передала ему из рук в руки.

— Люси? — выпучил он на меня глаза. — Катенька, зачем она вам понадобилась? Вы бы мне сразу показали ее портрет.

От волнения у меня пересохло в горле, и я залпом выпила стакан вина, чего никогда прежде в жизни себе не позволяла.

— Так вы с ней знакомы? Кто она? Где ее можно найти? И чем она занимается? Она еще в Хвалынске? Я могу с ней встретиться? Как, вы сказали, ее зовут?

Петр Анатольевич рассмеялся.

— С чего прикажете начать? И нельзя ли еще раз и чуть помедленнее?