Тайны архива графини А.

Но мы-то люди привычные. Чего нам? И я заменил туманные и завуалированные строчки романа оригиналом, то есть текстом из дневника. По нашим временам — весьма безобидным.

«Незадолго до этой поездки Лариса обратилась к Анфисе за помощью. У нее были проблемы по женской части.

Именно поэтому Анфиса уверена на все сто процентов, что ни о каком ребенке тогда еще не было и речи.

А когда через месяц с небольшим в Лисицыно приехал на побывку Павел, красавица жена сообщила ему „радостную новость“. И он вернулся в Петербург счастливым, уже считая себя потенциальным отцом семейства.

Вот, собственно говоря и все, что сообщила мне Анфиса, остальное я додумала сама».

И это показалось ей слишком смелым! Святая простота! Что еще можно сказать по этому поводу?

Располагая этими сведениями, мне несложно было домыслить и все остальное. Теперь я могу писать об этом спокойно, а тогда была еще настолько неиспорченна, что кровь приливала у меня к голове, и я беспрестанно перебивала свои размышления молитвой, прося у Господа прощения за непотребные мысли.

Анфисе не было известно, но я-то знала наверняка, что эту неделю Лариса провела в лесном домике с Орловским.

Наивная ведьма, как ни смешно звучит это словосочетание, все эти годы считала, что Лариса родила ребенка от собственного отца. И ненавидела все это семейство лютой ненавистью. Насколько я понимаю, занятия колдовством не мешали оставаться ей в лоне христианской церкви и сохранять священный ужас перед столь страшным грехом.

Она и меня посвятила в эту тайну с одной лишь целью, чтобы я попыталась замолить смертный грех родителей. Она мне так и заявила на прощанье.

Ларисы давно не было на этом свете, и эту свою тайну она унесла с собой в могилу, но, зная все обстоятельства дела, я ни на иоту не сомневалась в том что она носила под сердцем ребенка князя Орловского.

Воспользовавшись отсутствием Павла и Личарды, она решила поискать удовольствий на стороне. Не знаю, ограничилась ли она одним Орловским, или у нее за эти дни было еще несколько приключений. Но одно могу сказать наверняка. У нее явно была нездоровая психика, или я ничего в этом не понимаю.

Размышляя обо всем этом, я пришла к выводу, что проклятие Синицына-старшего достигло-таки своей цели.

Жизнь Павла представлялась мне теперь сплошным кошмаром. Семейство Личарды, с которым судьба связала его с молодых ногтей, превратила его жизнь в настоящую шекспировскую трагедию. И ее страшный финал был лишь достойным завершением ее начала. Причем, Павел, похоже, даже не был в ней главным действующим лицом. Знал ли он хотя бы часть того, что мне было теперь известно? У меня были все основания предполагать, что нет.

Я знала теперь многое, но все это не приблизило меня к разгадке той главной тайны, ради которой я спустилась в этот ад. И нужно было подумать, что предпринять для того, чтобы все-таки к ней приблизиться.

Теперь я действительно узнала все про жизнь Лисицына и его обитателей, пора было и честь знать. Погостила и хватит.

Несмотря ни на что, совесть постоянно мучила меня по поводу моего самозванства.

«Каким бы чудовищем ни была мать Натальи Павловны, сама она тут совершенно ни при чем, — размышляла я. — Скорее ее можно назвать жертвой несчастных страстей ее матери. Судя по всему, она до сей поры мыкает горе где-нибудь в Петербурге, если даже всезнающая Ксения Георгиевна до сих пор о ней ничего не слышала. Знает ли она о гибели своего отца? Если знает, то наверняка приехала к нему на похороны. И если я все правильно понимаю, то ей давно пора появиться, хотя бы для того, чтобы вступить в права наследства».

И почему она до сих пор этого не сделала, было совершенно непонятно.

Уже несколько дней, лишенная физической возможности покинуть эту деревню, я не только ожидала ее скорого приезда, но и готовилась к нему. Я собиралась честно ей рассказать о том, что мне было известно и, если ей будет угодно, предложить действовать заодно.

Но, похоже, она не торопилась стать полноправной помещицей, и для этого у нее должна была быть весьма веская причина.

Каких только предположений не появлялось у меня по этому поводу: и что ее самой давно нет на этом свете, и что она прикована к постели в каком-нибудь приюте для бедных… И я уже понимала, что не успокоюсь, пока не увижу ее собственными глазами.

В любом случае мне необходимо было снова съездить в Синицыно. Хотя бы для того, чтобы избежать скандала.

«Если я не объясню дочери Павла Семеновича своего временного проживания в Лисицыно под ее именем, — записала я в своем дневнике, — скандала не миновать.

Возможно, она даже передаст дело в суд. Я бы на ее месте именно так и поступила».

Поэтому я не стала отменять своих распоряжений и пораньше легла спать, чтобы с первыми лучами солнца отправиться в Синицыно.

* * *