Тайны архивов НКВД СССР: 1937–1938 (взгляд изнутри)

Вопросы критики и самокритики не нашли еще своего должного практического разрешения в коллективе – к людям не прислушиваются, глушат их сигналы о неблагополучии на том или ином участке, о лицах и рационализаторские предложения (КОЗЛОВСКИЙ, ЗАЦЕПИН и др.). Кадрами – их воспитанием и ростом, продвижением по службе – мало занимались, выдвигались о поощрялись в ряде случаев недостойные этого, но умеющие «ладить с начальством» (ИВАНОВ, КРЕМНЕВ, ЯКУШЕВ, СЕРЕБРЯКОВ), а хорошие партийные и беспартийные кадры оставались, несмотря на свой большой опыт работы, энтузиазм и инициативу, – незамеченными (РУБАНОВ, ЯКИМЕЦ, КОЗЛОВСКИЙ, ФИЛИППОВ и др.), в результате такое положение порождало у ряда работников болезненные настроения, неверие в свои силы, бесперспективье, желание уйти из Отдела или из Наркомата.

Из личных бесед с рядом сотрудников и с секретарем парткома т. ШЕСТАКОВСКОЙ устанавливается, что некоторые участники отдела на большом отрезке времени, продолжали оставаться без руководства.

ШАПИРО, ЦЕСАРСКИЙ, ЗУБКИН отделом в целом не руководили, а это привело к тому, что в 3, 4, 9 отделениях, в камере хранения, в группе по учету арестованных иноподданных творился хаос, терялись иностранные паспорта, совершенно запутан учет арестованных иностранцев, хранились в безнадзорном состоянии партдокументы, изъятые у арестованных, вплоть до бланков партбилетов, учетных карточек и т. п. Учет арестованных и проходящих по следственным делам резко отстает от темпов работы других оперативных отделов, а это дезорганизуеще влияет, до последнего времени, на оперативную деятельность последних.

Обращает на себя особое внимание тот факт, возглавляющий сейчас фактически руководство отделом ЗУБКИН среди большинства работников отдела политическим доверием не пользуется (заявление секретаря парткома ШЕСТАКОВСКОЙ, ЗАЦЕПИНА, КОЗЛОВСКОГО и др.) ЗУБКИН на протяжении долгих лет был тесно связан с ныне осужденными врагами народа БУЛАНОВЫМ, ШАНИНЫМ, ПИСЬМЕННЫМ и др. На протяжении последних двух лет положение на возглавляемых им участках не выправил. За то состояние 1-гоСпецотдела, в котором он сейчас оказался, ЗУБКИН должен нести одним из первых ответственность перед Советскими законами.

Из числа работающих в отделе, также вызывают политическое недоверие следующие лица.

КРЕМНЕВ-СУНДАКОВ Самуил Израилевич, 1902 года рождения, член ВКП(б) с 1920 года, из семьи служащих, в органах НКВД работает с 1920 года, начальник отделения.

Имеет родственников за границей – в Америке и Риге. Его двоюродные братья – ГИНДИН Савелий, ЗЕЛИКСОН Залман – репрессированные органами ОГПУ-НКВД.

С 1926 по 1932 год КРЕМНЕВ находился в браке с харбинкой ВОРОПИНОВОЙ Ольгой Фотиевной (прибыла в 1926 году из Харбина), арестованной органами НКВД за шпионаж в 1937 году. Об аресте своей бывшей жены КРЕМНЕВ был осведомлен через ее сестру – ТИХОМИРОВУ Марию (арестована), после чего сообщил об этом рапортом начальнику отдела ЦЕСАРСКОМУ, скрыв это обстоятельство от партийной организации.

В ноябре 1937 года следствие по делу ВОРОПИНОВОЙ было закончено. В своих показаниях она призналась, что, находясь в Харбине и на территории СССР, была связана с белоэмигрантами, фашистами, шпионами: ДУРУНЧА, РЯБЧЕВСКИМ – осужденными к ВМН как резиденты японской разведки, ЗИНОВЬЕВОЙ, которую информировала о работе 4 Управления РККА и др.

В декабре 1937 года к КРЕМНЕВУ (руководил особой группой) поступил альбом из УНКВД Московской области с уже размеченной ЦЕСАРСКИМ, МИНАЕВЫМ и представителями МО (СОРОКИН, ЯКУБОВИЧ) на каждой справке мерой социальной защиты. В числе других справок в этом альбоме содержалась справка на обвиняемую ВОРОПИНОВУ-КРЕМНЕВУ с пометкой «10 лет».

Обнаружив ее, КРЕМНЕВ обратился к начальнику отдела ЦЕСАРСКОМУ, якобы с вопросом: может ли он в дальнейшем оставаться на этой работе (по заявлению КРЕМНЕВА). Результатом такого вопроса явилось то, что пометка «10 лет» была перечеркнута и дело направлено на доследование.

ВОРОПИНОВА с декабря 1937 года по апрель 1938 года не допрашивалась. На допросе от 11 апреля 1938 года она подтвердила свои связи с чинами японо-белогвардейской полиции, фашистами, белоэмигрантами в Харбине, а также рядом харбинцев – участников фашистских организаций, находящихся в Москве. Однако, вопрос о ее шпионской деятельности в ходе следствия смазывается и дело направляется на рассмотрение Особого Совещания, по решению которого ВОРОПИНОВА-КРЕМНЕВА осуждается на 5 лет как социально-опасный элемент (см. след. дело № 7164, арх. дело № 283248, альбомную справку по УНКВД МО).

Отношение КРЕМНЕВА к своим подчиненным и другим сотрудникам коллектива характеризуется как бездушное, бюрократическое. (Л.151)

«КРЕМННЕВ не проявлял к своим работникам никакой чуткости. В группе каждый день лились слезы из-за бездушного и сухого отношения к своим работникам со стороны КРЕМНЕВА.

В результате такой системы работы группа КРЕМНЕВА была совершенно оторвана от всей общественно-политической жизни, ни на какие собрания, экскурсии, лекции, кино, театры и даже политкружки, нас не пускали».