Тайны, догадки, прозрения

Конорский в качестве предвестника пищи, вместо звонка, метронома и прочих классических внешних раздражителей, вырабатывал у собаки условный рефлекс с помощью… сгибания одной лапы: сгибание лапы — через несколько секунд открывается кормушка и «кушать подано». Сгибание лапы превратилось в сигнал предстоящего кормления. И через несколько опытов одно только сгибание лапы вызывало у собаки готовность к принятию пищи: обильное слюноотделение. Опыт усложнили: перед процедурой сгибания к кормления давали какой-нибудь внешний сигнал; собака очень своеобразно реагировала на него: быстро поднимала лапу, как бы торопя приближение кормушки.

Выделение слюны можно было получить не только от вкусной еды, но и от невкусной слабой кислоты.

Тут-то и случилось то, отчего голова пошла кругом! Провалились в тартарары все представления о механизме условного рефлекса — временной нервной связи между «центром сгибания лапы» и «центром слюноотделения»…

Ей, собаке, прежде чем дать раствор кислоты, всякий раз сгибали лапу. Шел опыт: предупредительный сигнал — звонок, экспериментатор сгибает лапу, за сим следует кислота. И однажды, — как только прозвучал звонок, собака стала по собственному почину активно… разгибать лапу. Ее сгибали, а собака разгибала, и ничего с этим невозможно было поделать. Что случилось? Почему она сделала «наоборот» тому, за чем следовала отвратительная кислота? Никто же ее этому не учил!

Мозг ее стал бороться с предвестником отрицательных ощущений. Мозг дал приказ — делай обратное движение. Мозг сделал вывод: за сгибанием лапы следует кислота, а если лапу разгибать, никаких неприятностей не последует…

Попробуйте обучить собаку нажатием на педаль предупреждать боль: дайте звонок, а за ним ощущение боли; потом дайте звонок, заставьте собаку лапой нажать педаль и — не давайте боли. Очень скоро она примет самый факт нажатия на педаль как спасение от боли. И месяцами — месяцами! — будет избавлять себя от неприятных ощущений, бесконечно нажимая на педаль, хотя «подача» боли давным-давно прекращена экспериментаторами и, казалось бы, самая память о ней должна исчезнуть.

Как та крыса, которая самозабвенно добывала для себя удовольствие! Но она получала удовольствие, а собака нажимает на педаль, чтобы не получить неприятности. Почему? Да потому, что считает — боли нет и не будет, если я стану нажимать на педаль.

Вот откуда стойкость механизма некоторых симптомов психических расстройств!

Больному кажется, что ему грозит опасность, которую можно предотвратить, если проделать какие-то определенные действия. Он их проделывает, и ничего дурного не случается. Оно бы не случилось и без его действий, потому что никакой реальной опасности нет, она — плод его больной фантазии. Но тот факт, что придуманные им действия, сколько бы раз он их ни совершал, никогда не предшествуют тому, чего он боится, — подтверждают правильность его убеждения.

Навязчивые действия в глазах больного получают самостоятельную роль «охранника». Лечить надо, конечно, не «охранника» — действия, лечить надо то, что их породило — чувство страха, представление о мнимых опасностях. Бороться следует со сложными эмоциями, происходящими в мозге больного и вызвавшими психическое заболевание.

…Так что «главнее» — кора или подкорка?

«Был ли прав Павлов, — спрашивает П. Симонов, — придававший столь важное значение новой коре больших полушарий? Да, он был прав, потому что новая кора — единственный канал, через который информация вводится в мозг… Но кора не хранилище новых условных связей, а подкорковые структуры не просто энергетическая база при новой коре… Мы можем приблизиться к уяснению этой реальной сложности строения и функций мозга только с позиций системного подхода, который ставит во главу угла не печально знаменитое „или-или“, но стремление определить роль каждого элемента системы в осуществлении интегративной деятельности, направленной на удовлетворение жизненных потребностей организма…»

От Сеченова и — в завтрашний день. Мало о чем смогла я здесь рассказать. Но может быть, то, о чем вы прочли, заставит захотеть узнать об остальном.

Многие тайны мозга уже раскрыты. Подтверждены или опровергнуты догадки. Золотым фондом вошли в науку некоторые прозрения. И многое еще впереди, — чтобы человеческий мозг до конца познал самого себя.

И, наверно, человек будущего, научившись черпать нетронутые мозговые резервы, будет человеком качественно иным, лучшим, чем тот, который именуется «Гомо сапиенс»…