Тайны драгоценных камней и украшений

Хотя имена Александра Грибоедова и знаменитого алмаза «Шах» в истории склоняются вместе, совершенно очевидно, что совсем прямого отношения друг к другу не имеют. Понятно, что погиб наш поэт и дипломат вовсе не за эту диковинку. Ну, Грибоедов, конечно, видел «Шаха» во время встреч с персидским шахом. Тот носил алмаз как подвеску на золотой цепочке, прикрепленной к одежде, и считал талисманом. Шах верил, что такой камень, подвешенный между ним и другими людьми, как минимум, может защитить его от всего дурного. Алмаз к тому же концентрирует энергию и делает владельца крепким и решительным. По поверьям, такой камень гарантирует власть. К тому же «Шах» был национальной реликвией Персии. Его в боях добыл знаменитый полководец шах Надир у самих Великих Моголов в 1739 году. К слову, Надир был завзятым коллекционером и владел знаменитым алмазом «Кохинур», он вставлен в Малую Корону британских монархов; а также алмазом, названным в России «Орлов», который украшает скипетр русских царей и хранится, как и «Шах», в Алмазном фонде.

«Шах» имеет продолговатую форму и весит 88,7 карат. Камень легкого желтовато-бурого оттенка, чистый, за исключением нескольких трещинок в глубине кристалла. Он частично огранен, но имеет вид натурального камня. На «Шахе», и это уникальное явление, три надписи, раскрывающие имена владельцев. Говорят, прочел и расшифровал их Осип Иванович Сенковский, известнейший писатель (псевдоним Барон Брамбеус), журналист (он редактировал и прославил знаменитую «Библиотеку для чтения»), а также профессор востоковедения и путешественник. Сенковский, вероятно, взялся за эту работу не случайно. Он был неплохо знаком с Грибоедовым, оба владели персидским, что было чрезвычайной редкостью. Известно, что Сенковский слыл также великим почитателем и «Горя от ума», и блестящего ума самого автора пьесы. Итак, на камне начертано «Бурхан-Низам-шах Второй, 1000 г.» (XVI век), «Сын Джехангир, шаха Джехан-Шах, 1051 г.» (XVII век) и «Владыка Каджар-Фатх-Али-шах, Султан, 1242 г.» (XIX век). До сих пор непонятным остается, как без современных инструментов в стародавние времена возможно было эти надписи произвести. Ничто не может сравниться с алмазом по твердости, и именно поэтому его считали символом вечности и называли слезами богов.

Так или иначе, «Шах» прямого отношения к Грибоедову не имел, а Грибоедов – к «Шаху», и мы уже об этом говорили. О чем же мы ведем речь? А дело здесь весьма путаное. Оно о том, как вещи, тем более такие легендарные камни, иной раз отражаются не только в судьбе человека, но и меняют общественную жизнь, а порой и влияют на развитие искусства, и вовсе не потому только, что они очень красивые. С «Шахом» как раз такая история.

Начнем с середины повествования. Весной 1828 года Грибоедов, прибывший в Петербург из Персии с победным для России Туркманчайским миром, был ласково принят императором, щедро награжден (вместе с группой высокопоставленных придворных) и получил должность полномочного посла обратно в Персию. Остановился он в Демутовом трактире, где имела привычку жить прибывающая в столицу светская публика. Там же в это же самое время проживал и небезызвестный нам Пушкин. Они встречались не только за обеденным столом в гостинице, но и на дружеских вечеринках, которые изо дня в день предпринимались в столице. Об этих обстоятельствах припоминают многие современники. И любознательный Пушкин, конечно, интересовался Персией, Кавказом, войной, бытом, нравами, так мало ему знакомыми. Грибоедов рассказывал. Это – безусловно. Далее идут только предположения, которые требуют опять исторического отступления.

Во времена Екатерины II персияне также присылали посольства к российскому двору с почтением. И один из послов имел при себе телохранителя. Телохранитель был вида ужасного. У него отсутствовал нос. Если в России кулачком, то на Востоке было принято по-иному поощрять своих преданных слуг. Отрезать уши, нос, язык за небольшую провинность было делом обычным. Так вот. Знаменитый фаворит императрицы Платон Александрович Зубов решил поправить этот непорядок и заказал русскому умельцу… искусственный нос для персиянина. Из тафты и серебра, между прочим. Нос был сделан. Вернее, целых два носа. Второй, наверное, был про запас, если снова по привычке лишат первого. Вся эта благая предприимчивость исходила из заботы о душевном состоянии императрицы и придворных дам, которым трудно было постоянно наблюдать такую страшную картину – безносое человеческое лицо. Чтоб их не пугать, телохранителю и приказали надеть новый нос. Не станем описывать, как он там был технически устроен. Все равно никак не понять нам таких премудрых конструкций. Говорят, что сохранился и счет на выполнение этой изысканной и деликатной работы, который бережно хранится в архивах.