Тайны драгоценных камней и украшений

Павел Михайлович Третьяков кладет начало Третьяковской галерее. Козьма Терентьевич Солдатёнков делает не менее грандиозное собрание русской живописи, которое в свое время тоже пополнит Третьяковку. Сергей Иванович Щукин создает великолепную галерею французских художников нового направления. Петр Иванович Щукин хранит бережно всю русскую старину. Михаил Васильевич Сабашников преуспевает в издании некоммерческой научной литературы. С именем Саввы Тимофеевича Морозова связано основание знаменитого Художественного театра. Савва Иванович Мамонтов организовывает Новую оперу. А если учесть, что Мамонтовых было несколько, как и Морозовых, но кроме того еще имелись Рябушинские, Носовы, Гиршманы, Харитоненко… И куда это все девать, скажите, пожалуйста? В общем, и впрямь бум какой-то.

И в первых рядах всеобщего культурного смятения купцы Бахрушины. Алексей Петрович собрал крупнейшую историческую библиотеку. А его двоюродный брат, Алексей Александрович, организовал знаменитый литературно-театральный музей. Как вспоминают, с юности он отличался некоторой эксцентричностью. Во всем, и в малом даже, желал он быть оригинальным — котелок носил чуть меньшего размера, чем другие, трость же — чуть потолще.

Любопытно, что начало крупнейшему театральному собранию Бахрушина положил весьма курьезный факт. Поспорил как-то Алексей Александрович с братом о смысле собирательства и заявил, что в коллекциях не могут находиться случайно купленные у антикваров забавные побрякушки, но только вещи, историю которых знаешь сам, нашел, выкопал, доискался. За каждым предметом должна быть история и человек. С этого дня все театральное потекло рекой в бахрушинский дом. Впрочем, и Москва была тогда раздольем для собирателей — Никольский тупик, Варварские ворота, легендарная Сухаревка. Генетически прижимистые в быту купцы, и Бахрушин тому особый пример, жили в основном очень скромно, но не скупились на редкостные приобретения. Известно его великолепное сожаление: «Ах, если бы собрать все деньги, которые я в свое время истратил на обеды, ужины и другие глупости, сколько бы я смог на них приобрести замечательных вещей для музея!» Вещи и впрямь шли к нему в руки, как ручные. Буквально за два года, к 1894-му, меморий накопилось столько, что он посмел представить своим приятелям приличную коллекцию. Те оценили ее очень высоко, даже пришли в восхищение. Вскоре и сами знаменитости, приняв значение задумки, начали отдавать и завещать Бахрушину свои вещи и бумаги.

Про Бахрушина тем временем по Москве гуляли всякие истории. Шутили, что он скупает пуговицы со штанов Мочалова и подтяжки Щепкина. Заметили еще, что после смерти какой-либо театральной знаменитости в дом сразу после гробовщика являлся Бахрушин. Кто знает, коллекционеры и впрямь все с сумасшедшинкой. Так или иначе, собирались у Бахрушина и неожиданные предметы. Например, коллекция старинных зрительных трубочек и театральных биноклей. Сам он признавался, что, зная наизусть строки «Евгения Онегина» про «трубки модных знатоков из лож и кресельных рядов», всегда недоумевал, как те выглядели на самом деле. Еще вся Москва долго смеялась над страстным интересом Бахрушина к балетным туфелькам. В его собрании было их множество — от Марии Тальони до Анны Павловой. Однако коллекция оказалась бесценной для специалистов. Именно по этим, так сказать, экспонатам сегодня удалось восстановить историю развития техники танца в России.