Тайны Древнего Лика

В трех шагах от бревна в непринужденной позе стоял коренастый коротковолосый смуглый мужчина, смахивающий на мексиканца. Одет он был в кремовую, с едва заметными желтыми вертикальными полосками рубашку-безрукавку и кремовые же шорты до колен. Такая одежда позволяла видеть обильный черный волосяной покров на тонких, но не худых руках и ногах. Обут был мужчина в какое-то подобие массивных лыжных ботинок, диссонирующих с легкой летней одеждой. Лицо у мужчины тоже было тонкое, словно выточенное из кости, с правильным прямым носом, аккуратными обводами губ и широко расставленными темными доброжелательными глазами. Если Роберт Талбот и видел когда-либо раньше этого человека, то совершенно забыл о такой встрече. Образ «мексиканца» покоился там же, где и образ старика, встретившегося у газетного киоска.

— Я к вашим услугам, — повторил мужчина и дружелюбно улыбнулся. — Можете звать меня Хесус.

Не Талбот устанавливал здесь правила, и вряд ли целесообразно было бы нарушать их без особой нужды. Режиссеры этого действа вольны были поступать так, как им заблагорассудится. Для него главное — справиться с делом.

— Добрый день, мистер Хесус, — сказал Талбот, поднимаясь с бревна. Между прочим, именно это мексиканское имя пришло ему в голову при первом взгляде на незнакомца. — Собственно, что именно вы имеете в виду? Какие услуги?

— Не мистер, — вновь улыбнулся мужчина. — Просто Хесус. А услуги любые. Все, что пожелаете. Есть у вас сейчас какие-то желания?

Талбот молчал, соображая, как вести себя дальше. Похоже, он, сам того не ведая, сделался владельцем волшебной лампы Аладдина. И джинн Хесус может запросто, в мгновение ока, соорудить здесь дворец повыше «Пальца великана». С двумя сотнями прелестных наложниц… Только не стоит попадаться на такую удочку.

«Увы, Талбот, вы нам не подходите».

— Спасибо за заботу, Хесус, — сказал он, копируя дружелюбную улыбку джинна. — В данный момент я ничего такого особенного не желаю. Просто поброжу здесь — вот и все.

— Хорошо, мистер Талбот, — без тени неудовольствия согласился исполнитель любых услуг. — Если что-нибудь надумаете, просто позовите: «Хесус», — и я тут же явлюсь.

Хесус нагнул голову в вежливом поклоне, и Талбот подумал, что тот сейчас растворится в воздухе, вместе с шортами и нелепыми ботинками. Но мексиканец повернулся к нему спиной и направился к тропинке, оставляя вмятины от подошв на сочной траве. И эти вмятины, как и все вокруг, были настолько реальными, что в душе Талбота шевельнулось сомнение.

Впрочем, только на миг.

…У озера было немноголюдно — как всегда, крутили педали водных велосипедов две-три парочки, застыла у островка одинокая лодка, возились в песке под присмотром бабушек маленькие дети. Пустовало кафе на сваях, нависшее над спокойной водой с отражениями деревьев. Картина была обычной для обычного утра — не субботнего и не воскресного…

Талбот спустился по зеленому, с проплешинами, склону к кромке песка и побрел вдоль берега в сторону скопления больших серых камней, удаляясь от кафе и причала. Он помнил, как завозили сюда эти камни, с четверть века назад, когда он был еще младшеклассником. А потом, через несколько лет, он приходил сюда с Эйлин… Они устраивались на теплых спинах камней, друг напротив друга, и он вдохновенно молол всякую ерунду, он разливался соловьем, он извергал фонтаны слов. А Эйлин от души смеялась, откидываясь назад, и в ее зеленых глазах смеялись вместе с ней маленькие солнечные отражения. А потом…

И кажется — ушел ты от погони,
И в памяти исчез тот, давний, след.
Но вдруг — минувшее в душе твоей застонет,
Когда ты — в будущем. Давно не зная бед…

Словно кто-то невидимый, подкравшись, прошептал ему на ухо эти слова. Да, в прошлом, к сожалению, было не только хорошее…

Талбот, болезненно скривившись, прислонился к твердому каменному боку, где сохранились выбитые им когда-то инициалы «Р. Т. — Э. X.», и устремил взгляд на вздымающийся над деревьями «Палец великана». Этот палец уже тогда грозил, предупреждал о беде, — но кто предполагает плохое в шестнадцать лет?…

— Здравствуй, Бобби, — раздалось сзади.

Некоторое время Талбот продолжал пребывать в неподвижности, а затем сделал усилие над собой и всем телом повернулся на этот голос, придерживаясь рукой за камень.

Да, совсем рядом стояла она. Она — Эйлин. Эйлин Ходовац.

И это был нечестный прием, это был удар ниже пояса. Такие удары нельзя прощать, даже если ты всего лишь подопытный кролик.