Тайны дворцовых переворотов

Утром 4 мая члены комиссии доложили Екатерине об итогах визита к Толстому. Реакция императрицы примечательна: езжайте к остальным – И. И. Бутурлину, А. И. Ушакову, А. Л. Нарышкину. Генералы поехали. Уточнили ряд пунктов у Ивана Ивановича, навестили Александра Львовича. Не успели они толком побеседовать с Нарышкиным, как в дом вельможи вбежал секретарь Меншикова Андрей Иванович Яковлев с предписанием хозяина: не мешкая, Дмитриеву-Мамонову и Волкову возвращаться в Зимний дворец, а Юсупову и Фаминцыну продолжать фиксировать ответы Нарышкина (Андрея Ивановича Ушакова четверка выслушала после второй высочайшей аудиенции). Что случилось? Ни с того ни с сего «Ея Величество указала всему собранию учрежденнаго суда сказать, чтоб к суботе… изготовить к решению экстракты изо всего дела и приличные указы». Значит, пришла пора закругляться.

Заметим: до полудня государыня о подведении черты не помышляла. И вдруг такая метаморфоза! По-видимому, казус объясняется просто. На утренней встрече Екатерины с судьями Елизавета Петровна не присутствовала. Допросные листы Толстого цесаревна прочитала чуть позже и моментально дала матери процитированное выше указание, которое та и огласила. Меншиков же тут ни при чем. Ему, наоборот, выгодно потянуть время, чтобы точно выявить круг своих недругов в среде голштинцев да независимых и понять мотивы, которыми руководствовался Толстой, или Голштинский, или оба вместе, выдвигая на первый план внешне равнодушную к скипетру младшую дочь Петра Великого. Но принцесса помешала князю докопаться до сути, и тому в мае и в июне придется высылать оппозиционеров из столицы в провинцию под видом разных государственных поручений, а не по приговору суда.

Более суток подьячие корпели над судебными бумагами. К двум часам пополудни 6 мая «сентенции» легли на стол следователей. Те ознакомились с ними, утвердили и в третьем часу повезли в Зимний дворец. Государыня, находясь на смертном одре, не уклонилась от аудиенции, но вряд ли внимательно слушала чтеца. Доклад, скорее всего, принимали два человека – А. Д. Меншиков (официально) и Елизавета Петровна (неофициально), которая и подписала страшный для Толстого и Девиэра вердикт: первого с сыном Иваном заточить в Соловецкий монастырь, второго бить кнутом и отослать в Сибирь. Соучастников ожидала более мягкая кара (кроме Григория Григорьевича Скорнякова-Писарева: генерала-артиллериста также высекли и отправили на восток). Бутурлин и Нарышкин отделались отъездом в деревню; Ушаков и Долгоруков – переводом на менее престижные места службы^{33}.

Императрица после приема шести судей прожила не более трех-четырех часов. Состояние царицы 2 мая заметно ухудшилось. Мучительный кашель и лихорадку усугубил нарыв («фомика»): «по великому кашлю прямой гной в великом квантитете почало Ее Величество выплевывать». Врачи констатировали какое-то «повреждение в лехком», от которого пациентка и скончалась. Однако, невзирая на страдания, остаток жизни мать посвятила любимой дочери, не отлучавшейся от нее весь день. Анна и Карл Голштинские накануне (в среду или в четверг) выехали за город. Утром в субботу за ними, разумеется, послали. Под вечер супруги возвратились в Петербург, и герцог, озабоченный тем, к кому и как перейдет российский престол, вступил в контакт с Меншиковым. Эти два человека при посредничестве Геннинга Бассевича и отыскали золотую середину: Петр Алексеевич становится императором и женихом Александры Александровны Меншиковой; Анна Петровна с потомками наследует отроку; Елизавета Петровна будет третьей в очереди. Затем Александр Данилович с кратким экстрактом тестамента (переписать документ целиком не успевали) прошел к государыне.

Их было трое в спальне – императрица, цесаревна и князь. Светлейший долго и бесплодно умолял Екатерину апробировать компромиссный вариант, апеллируя к чаяниям народным и угрожая междоусобной войной. Никакого эффекта. Министр даже встал на колени. Тоже напрасно. Но отступать Меншиков не имел права, и он продолжал взывать к здравомыслию жены Петра Великого. И в какой-то миг красноречие подданного одержало верх над женским упрямством. Монархиня все-таки одобрила проект. Со вздохом облегчения князь поднялся и протянул завещание Елизавете. Та беспрекословно в последний раз скрепила текст закона именем матери. Только не стоит думать, что российский престол от политических потрясений спасла патетика царедворца. Вельможа покинул бы опочивальню, несолоно хлебавши, не заметь Екатерина, как Лиза из-за спины опустившегося на колени просителя подает глазами или кивком головы знак: соглашайся!

Почему «сердце мое» замешкалось с сигналом? Завещание ее вполне устраивало. Но не статья о помолвке Петра с дочкой Меншикова. Как сорвать обручение и при этом не поссориться с Александром Даниловичем? Вот что, наверное, волновало Елизавету в те несколько минут. Новая комбинация родилась, по обыкновению, быстро. И прелестница тут же освободила матушку от взятых на себя почти два года назад обязательств…