Тайны этого мужчины

— Господи! Ава, нет! — Его голос громкий, но прерывающийся. Мое тело начинает слегка раскачиваться, и я чувствую по всему телу его теплые руки. — Джон, освободи ей руки! О Боже, нет, нет, нет, нет, нет, нет!

— Бл*дь!

— Джон, мать твою, освободи ее! Ава? — Он в ужасе.

Меня хватают и гладят по всему телу, я чувствую неуклюжее прикосновение больших ладоней к моим запястьям. Мои руки опускаются, они, словно налиты свинцом. Я обвисаю в его объятиях.

— Ава? О Боже, пожалуйста! Ава? — Смутно осознаю, как меня двигают.

А потом наступает боль.

Ох, Боже милостивый!

Моя плоть, словно в огне, боль исходит от каждого нервного окончания на спине и за ее пределами. Меня тащат, а я даже не могу заговорить, чтобы сказать ему остановиться. Я никогда не испытывала такой боли, как сейчас.

— Не дай ему уйти! — Голос Джесси звучит приглушенно, но я знаю, о ком он говорит, и сквозь туман понимаю, что, вероятно, только что обрекла Стива на верную смерть.

Нужно это остановить. Я сама попросила его сделать это с собой, хотя сейчас мне интересно, какого черта я так поступила. Я, действительно, полностью обезумела, но потом я напоминаю себе о причинах. Возможно, Джесси не будет с охотой идти на такое, если столкнется со мной, следующей его примеру. Но, не смотря на все, захочет ли он снова напиться или чтобы его выпороли? Боже, надеюсь, что нет. Не думаю, что смогу повторить это снова. Сквозь ошеломленное состояние понимаю, что, возможно, только что положила начало очень серьезному порочному кругу наказаний. Стоило ли мне это делать?

Под спор моих сумасшедшей и здравомыслящей сторон слышу грохочущие шаги Джесси и множество потрясенных охов, пока меня несут через «Поместье».

— Что за черт! — звучит издалека ошарашенный голос Кейт. — Джесси?

Он не отвечает. Все, что я слышу, — низкий рокочущий голос Джона, затихающий на заднем плане вместе со всей суматохой, которую я вызвала. Мне все равно. Хлопает дверь, и через несколько мгновений я чувствую его бедра и диван, а я лежу у него на коленях.

— Глупая, глупая девчонка, — раздаются его надтреснутые рыдания. Чувствую, как он утыкается мне в шею, вдыхает запах моих волос и лихорадочно гладит по голове. — Сумасшедшая, глупая девчонка.

С трудом открываю глаза и тупо смотрю вперед, на его грудь. Мне очень больно, но совершенно нет желания двигаться или выражать свой дискомфорт. Я чувствую спокойствие, словно парю, наблюдая эту шокирующую сцену со стороны. Что, если мои попытки заставить Джесси понять мою точку зрения провалятся? Что, если он снова накажет себя? Я не вынесу, проходя через это снова, и не только потому, что я в абсолютной агонии — я не смогу видеть, как Джесси стоит на коленях, принимая удары от Сары или кого-либо еще, если уж на то пошло. Не то чтобы я смогла бы, в принципе, выкинуть этот образ из головы. Он будет запечатлен в моем мозгу до конца жизни. Ничто не сможет стереть его. Ничто.

Не знаю, сколь долго мы сидим в тишине; я смотрю вдаль, полностью оторванная от настоящего, а Джесси рыдает мне в волосы. Кажется, прошло несколько часов, а может, и больше. Я потеряла всякое чувство времени и реальности.

В дверь стучат.

— Что? — Голос Джесси отрывистый и низкий, и он несколько раз шмыгает носом.

Дверь открывается, но я не знаю, кто там. Я так долго смотрела в пространство, что глаза, возможно, заклинило. Слышу рядом какое-то движение, и как перед нами что-то опускают на стол, но кто бы это ни был, он не произносит ни слова. Уходит так же тихо, дверь кабинета закрывается почти бесшумно.

Джесси слегка двигается подо мной, и я с резким, болезненным шипением вдыхаю. Он замирает.

— О, Боже, — звучит взволнованно. — Детка, мне нужно передвинуть тебя, нужно осмотреть твою спину.

Я мягко качаю головой и прижимаюсь лицом к его обнаженной груди. Будет чертовски больно, если он переместит меня. Мне хочется отложить это куда подальше. И я прекрасно понимаю, что его спина — кровавое месиво, а он откинулся на спинку дивана, пока я, сидя у него на коленях, прижимаюсь к нему. Должно быть, ему самому очень больно. Что мы за парочка сумасшедших, больных засранцев, бросающих друг другу вызовы.

Джесси вздыхает и опускает подбородок мне на макушку.

— Зачем? — хрипит он, целуя меня в голову. — Я не понимаю.

Если бы я могла говорить, то бросила бы ответ прямо ему в лицо. Почему именно?

— Ава, мне нужно осмотреть твою спину. — Он снова делает движение, и меня пронзает боль. Зажмуриваюсь, чувствуя сухость в глазах, и позволяю себя передвинуть, пока не выпрямляюсь у него на коленях.

Сила гравитации ударяет в живот, меня сотрясают спазмы, желудок судорожно сжимается, тело дергается, что только еще больше усиливает боль. Я сгибаюсь пополам у него на коленях.

— О Боже!

Джесси инстинктивно кладет руку мне на спину, чтобы успокоить, пока мой желудок решает, осталось ли во мне что-нибудь, от чего можно избавиться. Обжигающее прикосновение его ладони заставляет меня с криком рвануться вперед, и мой желудок решает, что, да, в нем еще что-то осталось.

Меня рвет прямо на пол.