Тайны фальшивых денег — вчера, сегодня, завтра

В письме к Делагарди король просил прислать в лагерь под Псков с нарочным «несколько чеканенных в последнее время московских денег», а также монеты, выпускавшиеся в то время «на монетных дворах Московии», которые король собирался «послать в Швецию как образцы». В письме руководителю Государственного казначейства и Счетной конторы содержалась подробная инструкция по организации прибыли от чеканки копеек. Давалось распоряжение о закупке «двух или трех бочек золота» («бочка золота» — счетное понятие, соответствующее 100 000 серебряных риксдалеров) для чеканки монет.

Необходимость начать чеканку монет в России объяснялась тем, что это поможет сократить расходы на содержание гарнизонов: «Мы можем с замечательной выгодой покрыть все расходы этими копейками». Копейки должны чеканиться «из хороших риксдалеров» и должны быть «так же хороши или даже лучше тех, которые чеканят теперь в Москве». Король надеялся, что новые копейки, изготовленные шведами, найдут широкое применение не только по всей России наравне с другими, но и в Польше, и в Литве, а также Данциге, Риге и прочих приморских городах. Определялась цена копеек — 42 копейки за риксдалер. Цена соответствовала той, по какой в то время покупали талер в Москве.

Отдавая распоряжение о чеканке монет, подражавших русским, король нарушал монопольное право царской власти на чеканку копеек. Фактически Густав-Адольф отдал распоряжение о массовом выпуске фальшивых денег. То, что они по качеству должны были оставаться такими же, как русские, но и «даже лучше тех, которые чеканят теперь в Москве», нисколько не изменяло факта фальшивомонетничества. Чеканка копеек вне царских денежных дворов считалась, с точки зрения российских властей, преступлением. Преступлением явилось и стремление распространять эти копейки за пределами России. Как известно, русская монета имела хождение строго в пределах Российского государства. Недопущение вывоза за границу драгоценных металлов в любой форме, в том числе и с монеты, являлось краеугольным камнем политики меркантилизма, которой придерживалось царское правительство. Король понимал все, поэтому не случайно просил сохранить в тайне, что закупаемые талеры пойдут на чеканку монет. В осторожной форме король высказал еще одно указание, не стесняться в выборе средств, которые позволяли бы максимально поднять доходы от чеканки. В заключение, «чтобы монетная чеканка производилась, чем больше, тем лучше, тем большую выгоду мы будем иметь от нее. Так что мы надеемся, что получим то, что просим для Ставки, и сможем таким образом содержать в большинстве мест наши войска без особых вспоможений из Швеции. Но на все это требуется время и терпение. Так, где же еще мы сможем найти подобные выгоды? И мы предоставляем вам все полномочия в настоящем деле, в чем подписываемся. Густав-Адольф».

После получения соответствующих инструкций шведские власти использовали предоставленные им полномочия в достижении максимальных доходов от чеканки. Они снизили нормативный вес копеек с 0,52 до 0,48 грамма, а также приступили к выпуску копеек, подражавших выпускам монет трехрублевой стопы.

В феврале 1617 года между Россией и Швецией был заключен Столбовский мир. Шведы получили единовременно 20 000 рублей русскими деньгами.

Ижорская земля перешла в шведское владение. Но русское местное население не желало пользоваться иноземной монетой — шведскими риксдалерами и их фракциями. Хотя монеты здесь продавали и покупали, как серебро. Шведы нашли простой выход. Они вывезли с Новгородского монетного двора целую станицу — артель денежников во главе со старостой Нефедкой («Нефедку с товарищи») и заставили их чеканить русскую монету. По условиям мирного договора не предусматривалось «никаких дел и книг и иного ничего не вывозить и людей сильно не вывозить». Действительно, шведы оставили на денежном дворе все старые маточники в неприкосновенности, однако остальные условия договора нарушили: вывезли людей, печать Новгород Великого, документы. Вывезли они и пару маточников, которые были предназначены для организации чеканки трехрублевой стопы. Поскольку в составе вывезенной станицы не оказалось резчика монетных чеканов, то шведы прихватили чеканы, снятые с маточников, которыми непосредственно чеканили монеты. Чеканы переделали на имя царя Михаила Федоровича и ими «Нефедка с товарищи» приступили «в Свее» (Швеции) чеканить деньги. Шведские дипломаты, прибывшие в Москву в 1618 году для ратификации Столбовского договора, получили русское заявление: «…Искони не бывало, что государю вашему деньги чеканить в своем государстве великого государя нашего царского величества имянем, мимо своего королевского имяни». Москва потребовала, чтобы «государь свейский Густав-Адольф король по договору полномочных своих послов Яков Делагарди с товарищи ноугороцкого государства печать и денежные чеканы и денежных мастеров и иные дела, что будет после договору из Великого Новгорода и из иных городов вывезено, сыскав, велеть прислать назад».