Тайны финской войны

— Тут, может быть, и ребра нужно кое — кому поломать, — разъяснил собственное понимание «человеческих мер» Хрулев.

— Без этого не обойдешься, — улыбнулся в усы Сталин.

— В результате отсутствия данных о численности, — продолжал Андрей Васильевич, — было тяжело снабжать Ленинградский военный округ и северные армии. С товарищем Тимошенко у нас были расхождения буквально на 200 тысяч едоков. Мы держались своей, меньшей цифры. Но у меня, товарищи, не было никакой уверенности, что прав я, не окажется ли, что он будет прав, у него на 200 тысяч больше, а потом начнут голодать.

Действительно, страшно: кто-то из красноармейцев умрет с голоду только потому, что писарь выставил в ведомости не ту цифру численности личного состава или командир неправильно вычел число заболевших. А ведь в Великую Отечественную бойцам Красной Ар^ мии и в самом деле приходилось умирать с голоду, причем не то, что в блокадном Ленинграде или во вражеском окружении. Например, за первые три месяца 1943 года на Калининском фронте в период затишья и немецкого отступления от дистрофии умерло 76 бойцов: исключительно из-за плохой организации снабжения. То ли не смогли вовремя доставить продовольствие на позиции, то ли просчитались с определением числа едоков.

— Надо заставить людей считать, — требовал Сталин на апрельском совещании.

— И Генеральный штаб численности действующей армии не знал в течение всей войны, — продолжал свою речь Хрулев, — и не знает на сегодняшний день.

— К сожалению, — вставил Сталин.

— Главное управление Красной Армии (ведавшее кадрами. — Б. С.)не знало численности финского фронта во время войны и не знает на сегодняшний день, — обрушился начальник снабжения на еще один руково — дящий орган Наркомата обороны. — Мне, например, на второй квартал по Ленинградскому округу по пайкам дают данные на 46 тысяч человек. Это только вузы и тыл, а где же армии? Этого они не знают, выясняют. Органы снабжения работали плохо, и их нужно бить.

— За одного битого двух небитых дают: дороже, — поддержал Сталин Хрулева.

Думаю, этими же словами Иосиф Виссарионович оценивал и состояние Красной Армии после «зимней войны». Ничего, что финны наших побили, зато наши набрались опыта, впредь умнее будут и станут лучше драться с немцами.

Да вот только и в годы Великой Отечественной войны так и не удалось наладить нормальный учет численности личного состава и потерь Красной Армии. Считали еще хуже, чем в финскую войну.

Убитых не только плохо учитывали — их долго еще не могли похоронить. А. И. Запорожец рассказывал на том же совещании:

— У нас в 13–й армии долго продолжалось такое положение, когда убитых бойцов и командиров хоронили не очень хорошо — просто в штабеля складывали, и они лежали по два — три дня (благо — мороз! — Б. С.). Пришлось написать два приказа, чтобы это дело упорядочить.

— Это позор! — возмутился Сталин.

— Я слышал указания товарища Сталина, — моментально отреагировал Александр Иванович, — что командиров надо хоронить отдельно.

— Памятники им надо поставить, — патетически воскликнул Иосиф Виссарионович.

— А там (то есть в штабелях. — Б. С.) среди убитых были начальники штабов дивизий, командиры полков, — закончил Запорожец.

Так каково же все-таки истинное число советских потерь в Великой Отечественной войне? Московский историк П. А. Аптекарь еще в 1991 году обнаружил в

Российском государственном военном архиве «Книги учета безвозвратных потерь Рабоче — Крестьянской Красной Армии в войне с белофиннами». Они представляют собой алфавитные списки погибших, умерших от ран и не вернувшихся из плена. Всего в этих списках, согласно подсчетам Аптекаря, 131 476 фамилий. (М. В. Филимошин в книге «Гриф секретности снят» по тем же самым спискам выводит другое число погибших — 126 875.) Однако и эти данные неполные. Сюда не вошли, например, расстрелянные перед строем командиры 18–й дивизии и 662–го полка. По свидетельству Аптекаря, в бытность его сотрудником РГВА, примерно 20–25 % запросов родственников людей, не вернувшихся с финской войны, оставалось без ответа, поскольку фамилии этих людей не удавалось найти в алфавитных списках потерь. Такой недоучет представляется вполне правдоподобным. Ведь и десять лет спустя было невозможно поименно установить каждого погибшего в войне с Финляндией. Данные о потерях многих частей и соединений в архивах вообще отсутствуют. Например, в РГВА нет данных по личному составу 13, 45 и 69–го отдельных лыжных батальонов. Если предположить, что примерно 22,5 % погибших не попали в составлявшиеся в 1949–1951 годах «Книги учета безвозвратных потерь», то действительное число убитых, умерших от ран и болезней, от несчастных случаев, покончивших с собой и расстрелянных по приговорам трибуналов в период советско — финской войны, можно оценить примерно в 170 тысяч человек. Это число уже довольно близко к финским данным — 200 тысяч погибших советских военнослужащих.