Тайны географических открытий

В таких условиях злосчастная партия, не терявшая присутствия духа, вступила в одну из самых ужасных зим, сотворенных Господом Богом… Они страшно голодали, ведь ветер не только мешал образованию морского льда в заливе, но и делал его берега почти недоступными для тюленей. Случались, правда, и праздники, например, в тот день, когда Браунинг заметил и убил тюленя, и в его желудке мы обнаружили тридцать шесть “не переваренных рыбин, вполне пригодных для пищи”. Какие радужные перспективы открылись перед зимовщиками! “Тюлени со съедобной начинкой нам больше не попадались, но мы не теряли надежды на встречу с такими экземплярами, и охота превратилась в азартную игру. Впредь, при виде тюленя кто-нибудь восклицал: “Рыба!”, - и все наперегонки бросались к животному”.

Они ели ворвань, на ворвани варили пищу, ворванью заправляли лампы. Одежда и вещи пропитались ворванью; сажа покрывала темным слоем их лица и руки, спальные мешки, печи, стены, потолок; забивалась в горло, раздражала глаза. Пропитанная ворванью одежда не удерживала тепла, и вскоре изорвалась настолько, что мало защищала от ветра; зато ее можно было поставить стоймя — так много в ней было жира, хотя зимовщики часто соскребали его ножами и оттирали пингвиньими шкурками.

С самого начала зимовщики договорились сохранить оставшийся провиант для весеннего санного похода вдоль берега, так что до весны они должны были питаться мясом тюленей и пингвинов, которых сами добывали. Первый случай дизентерии возник в самом начале зимы и был спровоцирован использованием соли из морской воды. Тогда взяли соль из санного рациона и в течение недели клали ее в пищу; она привела все в норму, а со временем они привыкли к соли из морской воды. Только Браунинг, который когдато болел брюшным тифом, всю зиму страдал от дизентерии. Она бы его наверняка доконала, если бы не его веселый добродушный характер.

В июле дизентерия разразилась с новой силой.

Некоторые неприятности доставил им и синдром “пещерной спины” — следствие того, что из-за низкого потолка приходилось сидеть в полусогнутом положении. В начале сентября группу поразило птомаиновое отравление. Его вызвало мороженое мясо, слишком долго находившееся для оттаивания в “духовке” — так они называли ящик из-под галет, подвешенный над топившейся ворванью печью. “Духовка” висела чуть косо и в ее углу скапливалась старая кровь, влага и кусочки мяса. Вероятно, это в сочетании с супом с душком — вылить его у голодных зимовщиков не хватило духа — и послужило причиной серьезного заболевания. Особенно плохо себя чувствовали Браунинг и Дикасон.

Случались черные дни: например, когда они поняли, что судно не снимет их с берега; когда одолевали тоска, голод, недомогание — все сразу; когда казалось, что тюленина на исходе и придется идти берегом среди зимы — вдруг Аббот разделочным ножом убил двух тюленей, покалечив себе при этом три пальца, и спас положение.

Но бывали и светлые дни, вернее, не такие черные: в день зимнего солнцестояния все так насытились, что на еду не могли смотреть; в другой раз, наконец, без запинки спели Тедеум; или убили несколько пингвинов; или получили из аптечки порцию горчичного пластыря…

На свете не было более веселой и остроумной партии. Во всем они умудрялись видеть комическую сторону, и если сегодня им это не удавалось, то уж назавтра они потешались вовсю.

30 сентября они отправились, как говорили, “домой”. Им предстояло пройти с санями вдоль берега около 200 миль, кое-где по морскому льду, который, как мы уже говорили, отсутствовал в районе Убежища Эванс. Надо было, кроме того, пересечь язык ледника Дригальского — могучее препятствие, угнетавшее всю зиму их воображение. На последний ледяной вал сжатия, вызванный ледником, они поднялись вечером 10 октября и увидели Эребус, от которого их отделяли 150 миль. Все перенесенные тяготы остались позади, впереди зимовщиков ждал мыс Эванс, а морской лед простирался перед ними сияющей бесконечностью.

Дикасон, в начале похода чуть живой из-за дизентерии, вскоре поправился. Браунингу, однако, было по-прежнему плохо; его спасло лишь то, что теперь их рацион состоял из четырех галет, небольшого количества пеммикана и какао — куда более здоровой пищи, чем извечное мясо. Поблизости от бухты Гранит, через месяц после старта, состояние Браунинга настолько ухудшилось, что обсуждался вопрос, не оставить ли его с Левиком на этом месте в ожидании лекарств и подходящей пищи с мыса Эванс.

Однако их невзгодам пришел конец: на мысе Роберте они неожиданно для себя увидели опознавательный знак склада, зарытого Тейлором в прошлом году. Они бросились по-собачьи разрывать снег — и о радость! — нашли целый ящик галет, а также масло, изюм, сало. День и ночь они без устали, никуда не торопясь, жевали, и когда снова вышли в путь, рты их были изранены галетами. Нет сомнении в том, что перемена питания спасла Браунингу жизнь.

Двигаясь берегом на юг, они нашли другой склад, а потом и третий. 5 ноября они прибыли на мыс Хат.