Тайны гор, которых не было на карте...

— Ой, Маня, солнышко мое, дорогая, как жить без тебя, душа моя, живу я в высоком тереме, нет у меня хозяюшки… Девицы, которая бы полюбилась мне, усыплю тебя розами и первоцветами и каменьями драгоценными… — вампир пыхтел, пропотев от напряжения. Он завалил Ее Величество цветами, но она сморщилась, чихнула и отбросила их в сторону.

— О, да, возьми меня, возьми, здесь и сейчас, я пойду на край света за тобой! Вот я встаю, иду, и нет силы, способной удержать меня!

— Маня, неужели ты думаешь, что у нас нет сердца? Посмотри, как любит тебя брат наш, неужели язык повернется назвать его вампиром? Все мы люди, все мы любим! Иди к нам, иди, плюнь на предателей, разве не мучают они тебя, разве понимают, как мы? Не каждому найти свою душу, но ты нашла ее — вот она! Ждет тебя…

Вампиры плакали и уговаривали чудовище рассмотреть любовь свою, манили к себе и обещали всякого добра, и радовались, когда она, наконец, встречала своего возлюбленного…

Не забывая упоминать, что без любви смысла жить уже не было, и пора бы умереть.

— Нет, ну вы только посмотрите, что придумала себе… Да кто ж на нее позарится, кому нужна-то?! Избавь нас, скажите ей, от себя, и пусть идет своей дорогой чучело огородное…

Записи с нескольких позиций получились идеальные. В самый раз, чтобы Его Величество опрокинул Призыв, и проклятая могла потом рассмотреть обман, когда будет гнить на колу.

— Притащите мне эту суку! — потребовала Ее Величество сквозь зубы с ненавистью в голосе, когда Призыв был закончен. — И вам позавидуют самые состоятельные вампиры государства.

— Не здесь, Ваше Величество, не сейчас, — поторопился остановить ее один из вампиров. Нам быть на наложении проклятия никак нельзя, иначе мы можем себя выдать. — Что-то мне не по себе, когда я начинаю понимать, что там верховодят вампиры. Мы не знаем, на кой черт им понадобилось полено. И слишком самоуверенны…

— Лучше исчезните на пару месяцев. Мне необходимо сопоставить наблюдения, как Призыв отразился на моем муже! Зовите остальных, — потребовала она, провожая их до дверей и пряча записи в потайном шкафу.

В полумрак полузашторенной и приготовленной к наложению Проклятия гостиной вернулись вампиры, терпеливо дожидавшиеся своей очереди в соседней зале. В предвкушении наложения, которое еще называли Обрядом Очищения и проводили всякий раз, как только другой вампир пропускал слова мимо ушей, глаза их лихорадочно блестели, высматривая в толпе двух деревенских девушек, которые разительно отличались от вампиров и одеждой, и телосложением.

Одна из девушек, та, что помладше, вела на поводке черного кобеля.

Крепостничество отменили — уж слишком многим вампирам пришлось отвоевывать свое право называться свободным гражданином, но многие из людей, в силу тех же проклятий, привыкшие безропотно полагаться на своего господина, радовались возможности добыть его благословение, записывали и себя, и свое потомство на имущество господина. Не сами, конечно. Все же, за последнюю тысячу лет многие вампиры так привыкли иметь под рукой домашнюю рабочую силу, особенно, если состояние было таково, что платить не имели возможности, что не упускали случая, если выпала возможность "купить" раба. Сами вампиры мифы о себе не развенчивали, нет-нет, да и проявляя чудеса настоящей щедрости, о чем тут же становилось известно каждому в государстве, привлекая простодушных. Девушек привезли так быстро, что не приходилось сомневаться в их связи с одним из вампиров: испуганные и озирающиеся лица розовощеких простушек, в сравнении с бледными и худыми лицами вампиров, излучающих одну лишь любовь, были обращены с вниманием и надеждой только к одному, признавая в нем своего господина.

Маски вампиров, обычно при полном безразличии протестующие против насилия, настолько сильно не соответствовали настоящим их лицам, жаждущим крови, что из полупрозрачного марева проступали настоящие черты, в которых угадывались худые, обтянутые кожей черепа и саблезубые клыки, способные перекусить шею человека. У некоторых клыки спускались до подбородка, и, похоже, девушки были напуганы до смерти, что только распаляло толпу. Кровь телесная, восстанавливающая некоторые элементы в организме, которую подавали в некоторых домах как биологическую добавку к завтраку и как деликатес к праздничному обеду, не шла ни в какое сравнение с предстоящим пролитием крови плотской, которую вампиры предчувствовали всем своим сознанием, испытывая невероятное возбуждение и прилив сил.

Сказал Спаситель: "На суд пришел я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы!" По правую и по левую руку разделились овцы и козлы, одни для жизни вечной, другие для геенны огненной — кто не с Ним, тот против Него, привести и избить перед Ним. Кровь и Плоть Спасителя ели и пили, чтобы очистится от греха и судить. Слово, сказанное, будет судить в последний день: "Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день."