Тайны гор, которых не было на карте

– Знаю, знаю… Свои донесли, – помрачнел дядька Упырь. – К чему им кормить ее железом-то? Вряд ли… Кровь железяк – ядище бесовское, против себя обернется. Им трон нужен, а не проклятая. Неет, кто-то ржавчину отбивает, пока спит, или заклятие на железо наложили… – успокоил он. – Поди, понимают, что после того, как оборотят ее против Царя-батюшки, избавляться от нее придется.

– Думаешь, кто-то там есть?

Дядька презрительно скривился.

– Кабы одна, не осилить ей железо, а подучат, выйдет в люди антихрист, – он снова стал мрачнее тучи. – Воин она никудышный, да только железный человек медленно умирает, и в Аду уже не совсем мученик… Матушка твоя тоже в свое время железо поела, а прожила – дай Бог каждому… Ой, Ягуша, Ягуша, – уставившись в пространство, с укором покачал он головой, – кто знать мог, что угодит Манька в руки такого вампира… Как же мы выпустили ее из рук?! – и вернулся, устремив рассеянный взгляд на Ее Величество. – Если бы по уму, а то по глупости. Как же догадались-то? На лице не написано, чья она. Недооценили мы с матерью твоей сиротку. Что-то пошло не так. Мне бы догадаться, что девка не так проста, когда сама ко мне с железом пришла, так ведь еще ни разу никто под нашим с матерью твоей железом не выжил.

– Думаешь, удерживают, чтобы муженек мой принес клятву верности? Или все же опорочить хотят?

Упырь с сомнением покачал головой, и сразу закашлялся.

– Не достать Царя через проклятие… Его изведут, а смысл? Драконы при тебе, а не при нем. Долго ли поменять одного Царя на другого? А позвать, так и трон получат, и драконы посудить их не смогут, и под Царицу яму начнут копать – не заметят.

– Да где же их встреча состоялась, если говоришь, сам проводил ее до Мутной Топи, а потом в лесу приглядывали? Одна была?

– Одна! Вот тебе крест, – перекрестился испуганный господин Упыреев. – И звери лютые вокруг… Ждали, когда она без сил свалится. Целое стадо волков за ней шло и медведь-шатун, да рыси еще скакали с ветку на ветку, оттого и не могли ближе подойти. В уме повредилась. Говорят, все время с кем-то разговаривала… Чай в две кружки заваривала. Не мудрено. Больная была, от железа тело на корню гниет. Думал, не дойдет, но она семижильной оказалась. Первый раз мы ее потеряли, когда она в Мутную Топь сунулась.

– Если на болота, кто вытащил? Там сама тетка Кикимора воду мутит. Почему отпустила ее? Почему не доложила, что произошло? Получается, помогал кто-то, а иначе, как выбралась? Значит, встреча ее с теми вампирами раньше еще состоялась? И почему оборотни проглядели?

– А, может, обошла болото… Села в лодку и поплыла, а куда, только Богу ведомо. Тетке твой не терпелось утянуть ее. Да она может через сотню метров на берег выбралась. А провожатые сразу вернулись докладывать. Никому ничего доверить нельзя. Если был кто-то, заметили бы. Нет, одна.

– Что ж мне делать?! – Ее Величество всплеснула руками, громко всхлипнула.

– Наперед успевать. Тебя им пока не достать. А достанут, лучше вдовой. Даст Бог, спасешь дурака… Ты вот что, дочка, бери-ка дракона, да сама посмотри, что да как, полетай над теми местами. Вернешься, меня вспомни, буду жив, чего и присоветую… Мы знаем, да немного, надо бы самим ясную картину представить. Достать паскуду – святое дело, пока совсем опасной не стала.

– Как? – воскликнула Ее Величество, поглаживая руку больного. – Тепла бы дождаться. Весной, еще куда ни шло… Сейчас все снегом замело, найди ее в сугробах-то.

– Холод не голод. На снегу виднее, кто в какую сторону побежал. Мне бы с тобой, да боюсь, не переживу. Драконов спусти, разберутся, им не впервой… Раньше бы… Семижильная ослица тебе досталась. Муку, какую я приготовил ей, не всякому мужику выдюжить, а она подняла, тащит, и все одно – в зубы смотрит…

Ее Величество отшатнулась.

– Хочешь сказать, что проклятая одна там? – Ее Величество встряхнула головой, не ослышалась ли?

– Одна, не одна, с дуру-то чего не натворишь… Я ведь ее сызмальства знаю, как облупленную. Ты порой от мудрости муку терпишь, а ее дурость поднимает. Богобоязненность должна быть в душе, а проклятая Богом не болела… Страха перед Богом ни в одном глазу. Обоих не жалей, если придется выбирать, тряпка муженек твой… и отец твой напортачил – не было в нем стержня. На троне сидишь: кого захочешь, того и посадишь. Я, доча, много веков живу, и еще проживу. Может, думаешь, старый, а токмо у нас, у избранных, годочки не считаются. Не тороплю, подумай. Уж я бы смог государство в руке удержать.

Ее Величество промолчала. Сильно она любила дядьку Упыря, а только между ними пропасть. Так чувствовала. Знать проклятый к господину Упырееву не ревновал, считая его ее близким родственником. И убить ее мог – дядька Упырь только Матушкин Зов слышал. Он хоть и привязался к ней, но не от сердца. И она могла порой на кого-то глаз положить, да только любовью тут и не пахло. С глаз долой – из сердца вон. Она сжала его холодную руку, помогая дотронуться до места, которое он любил ласкать. Столько лет, а сила не ушла от него.