Тайны горностая

– А я вот счастлива только когда влюблена, – вздохнула Елизавета. Теперь графине сразу стала ясна причина дурного настроения монархини, которое она до этого момента объясняла отвратительной ненастной погодой. Ибо в конце концов всегда наставал день, когда прекрасная деспотиня оказывалась невлюбленной, когда, несмотря на могущество императорской власти и женские чары, совмещенные в ее персоне провидением, она чувствовала себя несчастной. За словами императрицы последовала небольшая пауза, во время которой две женщины пытливо смотрели друг на друга; затем Елизавета положила ладони на плечи своей фаворитки и промолвила:

– А правду говорят, что ты влюблена, Лидвина, влюблена в одного из своих холопов?

Маленькая графиня постепенно залилась краской до кончиков ушей.

– Ну что в этом особенного, чтобы так конфузиться, – меж тем продолжала царица, – если он, конечно, красив. Он красив?

– Да, ваше величество, но это не самое главное, – запинаясь проговорила придворная дама в неописуемом замешательстве.

– Вот как? Не самое главное! Стало быть, этот холоп настоящее чудо света! – воскликнула Елизавета, любопытство которой было возбуждено еще сильнее.

– Он не только самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела, – ответила графиня, – но еще и получил изящное образование. Он прекрасно поет, и в пении его заключена какая-то чудодейственная колдовская сила.

– Тебе можно позавидовать!

– О, и это все еще не самое главное.

– То есть?

– Я нашла в нем что-то такое, чего до сих пор не знала.

– И что же ты нашла?

– Любовь!

– Любовь! – эхом отозвалась Елизавета.

– Никакое счастье не могло бы сравниться со счастьем быть любимой, – воодушевленно воскликнула маленькая графиня.

– Странно, – пробормотала Елизавета, сосредоточившись на какой-то мысли, – об этом я еще никогда не задумывалась, однако внутренний голос подсказывает мне, что ты права, мужчины нашего круга не умеют любить, и воистину печально все время только давать и никогда ни от кого не получать. А твой холоп, стало быть, тебя любит?

– До безумия!

– А ты?

– Я? – графиня, казалось, опомнилась.

– Ты? Ты тоже любишь его?

– Даже не знаю, я знаю только, что еще ничего на свете так не занимало меня, как страсть этого сына природы, напоминающая бурю в степи. Но боюсь, придет время, когда несчастный наскучит мне вместе со своими прекрасными и благородными чувствами.

– Неблагодарная, – воскликнула царица.

– Я не могу притворяться, – засмеялась придворная дама, – я сама удивляюсь, что к этому мужчине, который без сомнения достоин был бы целиком завладеть сердцем всякой женщины, я испытываю только своеобразное любопытство. Да, бывают мгновения, когда меня это трогает до слез, но, возможно, лишь потому, что я так остро ощущаю, что он в тщетном безрассудстве растрачивает свои чувства на женщину, которая, пожалуй, способна их оценить, однако не в состоянии на них ответить.

Царица покачала красивой головой, поднялась, подошла к окну и долго всматривалась в струи проливного дождя и в серый туман, собиравшийся в какие-то фантастические фигуры.

– Я хочу познакомиться с твоим холопом, – внезапно произнесла она.

– Велеть ему явиться? – спросила графиня, обрадованная тем, что отыскала хоть что-то, способное увлечь ее высокую подругу.

– Нет, нет, не сегодня, – ответила царица.

Снова воцарилась пауза.

– Этот несносный дождь, – промолвила Елизавета, – никакой возможности даже прокатиться верхом.

– Почему же не прокатиться, – воскликнула придворная дама, – если ваше величество решит облачиться в мужское платье, которое так вам к лицу. Я до сих пор не могу забыть вечер иллюминации.

– Правда? – тщеславная женщина обвила руками шею своей фаворитки и нежно поцеловала ее. – Ты, однако, права, давай нарядимся казаками и поедем гулять верхом.

– Мне тоже нужно быть в мужской одежде, ваше величество? – попыталась увернуться графиня. – На подобное можно отважиться только при высоком росте и вашей стройности, я же буду производить просто ужасное впечатление!

– Но если я так хочу, Лидвина, – сказала Елизавета.

Графиня вздохнула и подчинилась. Женщины быстро совершили над собой необходимые метаморфозы и после этого, эскортируемые лишь одним верховым конюхом, вскочили на лошадей и пустились вскачь. Небо проявило галантность, тотчас же перекрыв по этому случаю все свои шлюзы; капало только с крыш и деревьев, когда две прелестные амазонки скакали по древнему почтенному городу. На обратном пути они проезжали мимо дворца князя Куракина и к своему изумлению увидели, что вся улица перед ним запружена разгоряченной и бесчинствующей толпой народа.

– Что здесь происходит? – остановив коня, спросила царица дородную, крепко сбитую бабу, энергично ораторствующую в кругу работников.

Дворецкий князя Куракина приказал забить плетьми до смерти крепостного человека, – выкрикнула баба из гущи народа, – поэтому вся прислуга собралась вместе и с помощью удалых людей осадила князя и дворецкого – этого кровопийцу, этого проклятого тирана – в комнате князя, где заперлись оба негодяя.

– И что же они собираются делать дальше? – быстро спросила Елизавета.