Тайны государственных переворотов и революций

Разрабатывая сценарий первого из знаменитых московских процессов (1936 год), рассказывал Кацнельсон, Сталин предложил тогдашнему начальнику НКВД Генриху Ягоде сфабриковать «доказательства» того, что некоторые из обвиняемых вождей большевизма были в прошлом агентами полиции. Просто готовить фальшивку Ягода не захотел — он решил, что лучше найти бывшего сотрудника охранки и от него получить нужные «показания». Делом этим занялся «надежный сотрудник НКВД» по фамилии Штейн, помощник начальника отдела, готовившего московские процессы. Работая в архиве охранки, Штейн и нашел «изящную папку», в которой Виссарионов, заместитель директора департамента полиции, хранил особо доверительные документы. В папке были фотография Сталина, прикрепленная к анкете, его собственноручные донесения в охранку и письмо, направленное Золотареву, товарищу министра внутренних дел, — через голову непосредственного полицейского начальства Сталина. В нем «Сталин вежливо напоминал товарищу министра, что имел честь быть представленным ему в приватной комнате некоего ресторана». Письмо содержало обвинение Романа Малиновского, который был одновременно членом ЦК партии большевиков и сотрудником охранного отделения, в том, что тот «работал усерднее для дела большевиков, чем для дела полиции». Золотарев написал на письме: «Этот агент ради пользы дела должен быть сослан в Сибирь. Он напрашивается на это». Сталина арестовали и сослали в Туруханский край.

Перед Штейном встал мучительный вопрос: что делать со «взрывоопасной информацией»? Решил он так: забрал папку и полетел в Киев, где вручил ее своемудругу — главе НКВД Украины В. Балицкому. Балицкий посвятил в тайну заместителя 3. Кацнельсона. Затем, тщательно проверив подлинность документов, они передали папку члену Политбюро ЦК ВКП(б) Станиславу Косиору и командующему войсками Красной Армии на Украине Ионе Якиру.

Круг лиц, посвященных в ужасную тайну, расширялся: Якир вылетел с документами в Москву, к Тухачевскому. Тухачевский доверился Гамарнику… Орлов описывает дело так: «Высшие начальники решились поставить на карту свою жизнь ради спасения страны и избавления от вознесенного на трон агента-провокатора». 15 или 16 февраля 1937 года, когда состоялась встреча Кацнельсона с Орловым, генералы Красной, Армии находились в состоянии «сбора сил».

Планы их были таковы. Под благовидным предлогом убедить наркома Ворошилова попросить Сталина созвать конференцию по проблемам округов и регионов, командующие которыми посвящены в планы заговорщиков. В определенный час или по сигналу два отборных полка Красной Армии должны были перекрыть главные улицы, ведущие к Кремлю, чтобы заблокировать движение войск НКВД. Одновременно заговорщики объявляют Сталину, что он арестован, собирают Пленум ЦК и расстреливают изменника. Надо ли расстреливать Сталина до или после созыва Пленума — об этом заговорщики еще не условились.

Сообщение о Сталине-провокаторе и о заговоре против него ужаснуло Орлова в парижской клинике. О расправе Сталина над высшими командирами он узнал из экстренного сообщения по радио 11 июня 1937 года, когда ехал на, своей машине в Барселону. Позже ему стало известно о расстреле Кацнельсона, самоубийстве Штейна, гибели тысяч офицеров.

ОСТРОВСКИЙ

Радослава Островского не любили ни свои, ни чужие, но его ценили и его услугами пользовались, не забывая потом тщательно умыть руки. Он был из числа тех предателей, от которых стремились отмежеваться их же недавние соратники. И все же эту фигуру не назовешь малозначительной или малоизвестной, хотя известности ее едва ли кто-нибудь позавидует. Островский, пожалуй, единственный из активных коллаборационистов времен Великой Отечественной войны, которому посвятила (еще при его жизни) отдельную статью «Белорусская Советская Энциклопедия». Кто же он, что за зловещая, но видная «звезда» на небосклоне нашей истории? Вот что сказал о нем военный преступник, нюрнбергский висельник, гитлеровский «министр оккупированных Восточных земель» Альфред Розенберг: «Свой человек, хотя фамилия у него не немецкая». А вот оценка конкурента — «президента» с 1947 по 1970 годы призрака «Белорусской Народной Республики» Николая Абрамчика: «Островский — беспринципный и вредный тип политического авантюриста. Не было в Белоруссии оккупационной власти либо враждебной белорусскому народу силы, которой преданно и подхалимски он не служил бы».