Тайны государственных переворотов и революций

После краткого телефонного звонка Бейкера из Брюсселя Буш вернулся в свой дом в Кеннебанкпорте и запланировал выезд на рыбалку. Возвращаясь на территорию резиденции Буша с информацией, Фитцуотер подчеркивал те места в ней, которые вызывали сомнения и беспокоили теперь администрацию. Когда президента спросили о сообщениях, в частности о том, с какой целью некоторые заговорщики направились в летнюю резиденцию Горбачева, Фитцуотер ответил: «Мы на самом деле не знаем, куда они направляются. Мы не знаем, что они намерены сказать. Собираются ли они предложить сделку?

Или скажут «присоединяйся к нам»? Или будут извиняться? Намерены ли они его арестовать? Вывезти его оттуда? Застрелить его? Мы не имеем ни малейшего понятия».

Ответы появились 45 минут спустя. Буш и его друзья не успели даже закинуть удочки, когда военный помощник Уэйн Джастис, находясь на берегу, передал по коротковолновому радио сообщение о том, что звонит «глава государства». Так как подобные радиопередачи могут быть перехвачены, Джастис не дал звонившему более конкретного определения. Развернув лодку, президент и его компания вернулись в Уолкер-Поинт. Когда президент Буш поднял трубку, на линии был Михаил Горбачев.

Двадцатиминутный разговор с Горбачевым (для которого это был второй после разговора с Борисом Ельциным) почти не касался деталей. По словам помощника Буша, он носил «весьма эмоциональный и открытый» характер. Горбачев поблагодарил президента и американский народ. «Проявились их личные отношения», — сказал помощник.

Находясь вторично за последние три часа перед представителями средств информации, президент довольно неопределенно говорил о деталях заточения и ближайших планах Горбачева, но дал ясно понять, что атмосфера в Москве и Вашингтоне стала улучшаться.

«Сегодня замечательный день… в самой середине этой истории. И я полагаю, люди знают о моем уважении к Горбачеву, как я к нему на самом деле отношусь. И я в восторге оттого, что. он здоров.»

В среду вечером представление Джорджа Буша о новом мировом порядке, пошатнувшееся в результате политического землетрясения в Советском Союзе, начало восстанавливаться и приобретать видимость спокойствия, хотя последствия еще будут ощущаться. «Все вернулось на свои места, — сказал один из высокопоставленных сотрудников Буша, — и ничто не окажется таким же снова.»

Кремлевский заговор (Версия следствия)

Они судили себя сами

Нет ничего удивительного в том, что последовавшие друг за другом самоубийства Б. Пуго, Н. Кручины и С. Ахромеева вызвали много толков. Эти люди занимали очень высокие посты, и, сознавая их причастность ко многим государственным тайнам, общество не могло не задаваться вопросом — на самом ли деле эти трое по собственной воле ушли из жизни в столь драматические для страны дни, не «помог» ли им кто-то, для кого они опасны в качестве свидетелей? Дать на этот вопрос однозначный ответ было долгом следствия.

«Я не заговорщик, но я трус…»

Из показаний Зои Ивановны Кручины:

— …В пятницу, 23 августа, муж вернулся со службы примерно в 18.45. Я спросила его: «Почему так рано?». Он ответил: «Я уже отработал…»

Забот у Николая Ефимовича Кручины, управляющего делами ЦК КПСС, всегда хватало. Хозяйство, вверенное ему, было огромным и отличалось отменным качеством. Партии принадлежали лучшие в стране административные здания, общественно-политические центры, издательства, типографии, архивы, учебные заведения, гостиницы, санатории, больницы, специальные базы промышленных и продовольственных товаров, секции магазинов, различные производства, среди которых был даже аффинажный завод, на котором изготовлялись золотые кольца и прочие драгоценности… Приученные к хорошей жизни в отечестве, представители партийной элиты и за рубежом желали чувствовать себя не хуже, а потому, отправляясь за кордон на отдых или в командировку, казны не щадили. Короче, «остров коммунизма», завхозом которого был Николай Ефимович, требовал немалых расходов на содержание.

В безмятежные доперестроечные времена миллионы рядовых партийцев исправно платили взносы, 114 партийных издательств и 81 типография безотказно передавали ЦК всю огромную прибыль, и, что самое главное, не существовало четкой границы между партийными и государственными финансами, а потому предшественникам Н. Кручины не надо было ломать голову над тем, где бы раздобыть деньжат. Ему же досталась другая доля.

Перестройка сильно проредила партийные ряды, газеты и журналы взбунтовались, — число данников ЦК неуклонно сокращалось, зато все больше появлялось людей, которые во всеуслышание подвергали сомнению десятилетиями внедрявшуюся в общественное сознание мысль о том, что «народ и партия едины». Дело дошло до невиданного и неслыханного: от партии потребовали финансового отчета. Николай Ефимович Кручина стал первым в истории управделами ЦК, которому пришлось держать публичный ответ о доходах и расходах КПСС.