Тайны и феномены эпох. От древних времен до наших дней

К числу высших созданий Леонардо да Винчи, к ренессан- сной классике в чистом виде можно отнести и «Мадонну Литту», созданную в Милане. Женский тип лица, присущий образам Леонардо, здесь схвачен практически идеально. Ничего лишнего. Красное платье и голубая накидка, гармонирующая с высоким небом в проемах двух окон, идеально подчеркивает подлинную красоту земной женщины, именно женщины эпохи Возрождения.

В Милане Леонардо, вращаясь в свете при дворе герцога, пишет портреты светских дам, живет на широкую ногу, заводит собственную конюшню, что не всегда позволяли средства, поскольку он по обыкновению часто затягивал работу, а то и просто не заканчивал, увлекаясь все новыми замыслами. По отношению к своим покровителям он чувствовал себя совершенно свободным. И все это было только проявлениями артистизма гениальной личности – как в жизни, так и в творчестве.

Подобным образом Леонардо относился и к Богу, которого упоминает в записях скорее в метафорическом или чисто поэтическом смысле. Сохранилось свидетельство Вазари, что в более поздних изданиях его «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» опускалась фраза: «И он образовал в своем уме столь еретическое учение, что не зависел уже ни от какой религии, желая быть более философом, чем христианином».

Леонардо, в отличие от Боттичелли и Микеланджело, словно не заметил Платоновой академии во Флоренции, что говорит, конечно же, не о его невежестве, а о самостоятельности мысли. Для неоплатоников смерть означает освобождение души из темницы тела и возвращение ее на родину, что вполне соответствует христианскому вероучению. У Леонардо, наоборот, смерть означает избавление и возвращение на родину элементов, которые освобождаются, когда душа перестает связывать их воедино.

«Так рассмотри, – пишет Леонардо, – надежду и желание вернуться в первое состояние, подобное стремлению мотылька к свету. Человек с непрестанным желанием и всегда с радостью ожидает новой весны, всегда нового лета, всегда новых месяцев и новых годов… И он не замечает, что желает своего разрушения; но это желание есть квинтэссенция, дух элементов, которые, обнаруживая себя запертыми душою, всегда стремятся вернуться из человеческого тела к своему повелителю».

У Леонардо все перевернуто: элементы оказываются носителями жизни, как у античных натурфилософов, а душа их запирает в человеческом теле. Но душа – активное начало. В самом деле, она подчиняет элементы, т. е. материю, и от видимого материализма ничего не остается.

…Больше 10 лет провел в Милане Леонардо, пока не получил исторический заказ исполнить на стене трапезной миланского монастыря Санта-Мария делле Грацие фреску «Тайная вечеря». То, что он не успел осуществить в замысле более ранней картины «Поклонение волхвов», теперь обретало душу в уникальном сюжете, к которому и ранее обращались мастера кисти.

«Тайная вечеря» в ее первозданном виде светилась яркими красками, отличаясь гениальной простотой классического стиля Высокого Ренессанса, которая затем проступит в творениях Микеланджело и Рафаэля. Среди первых зрителей был математик Лука Пачоли, друг Леонардо, автор труда «О божественной пропорции». Ученый писал в 1498 году: «Образ Спасителя исполнен со страстью и вдохновением. Невозможно представить себе апостолов более внимательными, когда они услышали страшную правду Его слов: «Один из вас предаст меня». Их позы и жесты показывают, с каким искренним удивлением, полным горя, они разговаривают. Так прекрасно своей искусной рукой изобразил это наш Леонардо».

Иное суждение принадлежит генеральному викарию кармелитов, который сообщал из Флоренции в 1501 году Изабелле д'Эсте, принцессе Мантуанской, портрет которой так и не был закончен: «Насколько я могу судить, жизнь Леонардо непредсказуема и прихотлива; кажется, он живет, как придется». Это проницательное определение, ибо ни при жизни, ни после смерти Леонардо никто так и не приблизился к пониманию его необъятной личности, которая оставалась закрытой даже в своих художественных и научных прозрениях.

Без всякого преувеличения необходимо признать, что способности и возможности Леонардо были сверхъестественными. Поневоле возникает мысль, а был ли он человеком вообще? Существует версия, что да Винчи мог проникать в параллельные миры, где черпал идеи своих многочисленных изобретений. В то время они действительно воспринимались как чудо. К примеру, в его «Дневниках» имеются наброски птиц в полете, для выполнения которых необходимо было располагать, по меньшей мере, кадрами замедленной киносъемки.

Он вел весьма странный дневник, обращаясь в нем к себе самому на «ты», отдавая распоряжения и приказы себе, как слуге или рабу. Складывается впечатление, что в нем жили как бы две личности: одна – всем известная, дружелюбная, не лишенная некоторых человеческих слабостей, другая – невероятно скрытная, никому не известная, которая командовала им и распоряжалась его поступками.