Тайны и мифы науки. В поисках истины

Обрастающий золотом август
Мне напомнить опять норовит
Про подводный кораблик мой «Аргус»,
Что сегодня на суше стоит.
Избежав океанского зелья,
Возвратившийся из глубины,

Он красуется возле музея,
Что напротив Кремлевской стены.
Снимки делая у аппарата,
Ротозеи толпятся вокруг.
Неужели и вправду когда-то
Я вот этот задраивал люк?

От земной убежавший рутины,
Где бессмысленно время текло,
На руины седой Атлантиды
Я смотрел через это стекло?
Здравствуй, друг мой испытанный «Аргус»,
Мой стоглазый мифический брат.

Ты прими от меня благодарность
За года, где не знали утрат.
Я вверял тебе тело и душу,
В погружениях страх затая,
А сегодня мы оба на суше, —
Ты в музее, на пенсии я.

Возврати ощущенье свободы
В океанской соленой среде,
Где оставил я лучшие годы
В никуда не текущей воде.

Мне довелось участвовать в погружениях на всех типах подводных аппаратов, которые были на вооружении в нашем Институте океанологии. В 1988 году в рейсе научно-исследовательского судна «Академик Мстислав Келдыш» на аппарате «Мир-1» я погружался на довольно большую глубину – четыре с половиной километра в Северной Атлантике на подводном хребте Мадейра-Торе.

Кстати, с этим погружением связана забавная история. Самый первый мой авторский вечер в Израиле в 1991 году вел мой друг поэт Игорь Губерман, который представил меня странным образом. Он сказал: «Вот, Городницкий, песни, стихи, это вы все знаете. Я вам сейчас скажу то, чего вы вообще не знаете. Так вот, слушайте меня внимательно. Городницкий – первый еврей в мире и пока единственный, который погружался в океане на глубину четыре с половиной километра». В зале раздались бурные аплодисменты. На следующий день некоторые иерусалимские русскоязычные газеты вышли с моей фотографией и подписью «Наш Гагарин». Я страшно обозлился, позвонил Губерману и с употреблением столь любезной его сердцу неформальной лексики сказал все, что я о нем думаю. Он сказал: «Старик, что ты злишься? Ты проверь!»

Действительно, возвратившись в Москву, в своем родном институте я разыскал документы, чтобы узнать национальность погружавшихся. Среди них были канадцы, американцы, французы, немцы. Однако евреев как будто не было. Был, правда, канадец с подозрительной фамилией Фишер, но он оказался немцем. Я уже выходил в финал, когда вспомнил, что на моем первом погружении вторым пилотом был Саша Подражанский, как и я, Александр Моисеевич. Я прибежал в отдел кадров, выпросил его личное дело, дрожащими руками развернул анкету. Слава богу, не годится, мама – русская. Так я остался первым евреем в мире, погружавшимся в океане на большие глубины на подводном аппарате. Но, как сказал на моем пятидесятилетнем юбилее мой друг, замечательный писатель Фазиль Искандер, с рюмкой в руках: «Это не считая утопленников…»