Тайны Инков

Такой черный юмор возникал по поводу всего, что я мог бы рассматривать в свете этого доказательства. Лично я был удовлетворен, что в андском мировоззрении Сатурн, вероятно, выступал планетарным проявлением Тунапы Виракочи. Но меня не радовала перспектива представить эти доказательства на публике. Правда, я сделал больше, чем просто составил список сравнительных сходств; я находил основания полагать, что характеристики Виракочи как Сатурна соответствовали внутренней логике технического языка мифологии. Он был седобородым стариком, который нес посох. Его имя, Tunapa, подразумевало «носителя мельницы». Он был гермафродитным, и эта андрогиния имела множество очевидных астрономических ассоциаций.

Тем не менее, поскольку ни одна научная дисциплина никогда не допускала, что технический язык мифологии действительно существовал, я знал, что мне недоставало доказательств, чтобы рискнуть предложить смену парадигмы. Очень жаль. По моему разумению, не было никакого прямого доказательства, никакого андского свидетельства об интеграции планетарного наблюдения в их мифологическую мысль. В подобной ситуации необходима явная улика. Если бы я пытался спорить, исходя лишь из имевшегося доказательства, я оказался бы побежденным и в синяках. Точно так же, как Сатурн.

В синяках. Черных и фиолетовых. Я подумал о двух лентах — черной и фиолетовой, изображенных на конце церемониального копья, которое держал Инка, когда сидел на троне в пирамидальном ушню. Если черный символизировал Сатурн, то что же представлял фиолетовый цвет? У меня была сумасбродная идея, что вторая лента должна представлять имперский фиолетовый цвет Короля Юпитера. Но, конечно, это вряд ли было возможно. И тем не менее… Могло ли нечто, столь же простое, как две трепещущие на ветру ленты, указывать на сочетание настолько потрясающих событий, чтобы обозначить их как конец мира? Может быть, прямое доказательство имелось в андских мемуарах. Я не был уверен, но теперь понял, что точно знал, как это выяснить.

ГЛАВА 5 ПРЕОДОЛЕНИЕ СТАНДАРТА

О, Виракоча, тикси капак… Солнце, луна,

День, ночь,

Сезоны созревания и дождя,

Они не свободны,

От Тебя они берут свой порядок.

Тебе они повинуются.

Где и кого Ты одарил Твоей тупайаури?

Молитва Манко Капаку

I

Я полагал, что заметил связь между тремя этими фактами, которые теперь сами выстроились в некий равнобедренный треугольник. Для меня он был картой сокровищ. Первая информация исходила из планетарного списка анонимного хрониста. Согласно ему, местные информанты свидетельствовали, что мифический глава инкского рода, известный как Манко Капак, был регентом планеты Юпитер на Земле:

«Юпитер они называли Пируа, утверждая, во-первых, что великий Илья Тексе [Виракоча] повелел, чтобы эта планета была владыкой и хранителем империи и провинций Перу и его республики и земель; и поэтому они делают жертвоприношения этой планете… Они вверили этому богу свои зернохранилища, сокровища и имущество… Во-вторых, они рассказали, что, когда умер великий Пируа Пака-рик Манко Инка, первый житель этих земель, он был принят на небесах в дом и местожительство этого бога по имени Пируа, и что там он был обустроен и принят этим же богом».

Я читал это прежде, но не понимал, как следует воспринимать эту информацию. Как я уже говорил, в тот момент мне нужно было пересмотреть то, что говорили Сантильяна и Дехенд об определенной роли планетарных божеств в древней астрономии.

В результате этого пересмотра я и натолкнулся на второй факт. Согласно Сантильяне и Дехенд, орфические гимны описывают, как Кронос/Сатурн дает Зевсу/Юпитеру «все меры времени», — Обращение к весьма специфическому виду знания о сочетаниях Сатурна и Юпитера. В то время я опять же и не подозревал, что такое представление могло иметь место также в Андах. Тем не менее, когда мои мысли пронизал странный вопрос о двух трепещущих лентах, третья толика информации органично вписалась в некий завершенный образ. Согласно мифу, записанному Пачакути Ямки, бог Виракоча как раз перед тем, как покинуть «землю», перейдя через реку Чакамарка, встретился с отцом еще не родившегося Манко Капака и оставил для ребенка свой «посох».