Лазарь Моисеевич Каганович однозначно сказал по расстрелу поляков: «Мы ни в коем случае не отождествляли польский народ с теми, кто понес наказание. Было расстреляно 3196 человек. Это те, кто был задействован в карательных органах, в органах управления и непосредственно участвовал в уничтожении наших красноармейцев, а также те, кто совершил воинские преступления, работал в разведорганах». Он также сказал, что на территории нахождения польских военнопленных различными странами проводилась работа по поднятию восстания против Советской власти. Это, говорит, известно всем. Когда я ему передал непосредственно вопрос, который ему хотели бы задать ранее названные мною лица, он ответил, что, дескать, понимаю, речь идёт о будущем развале нашего государства. Присутствовала, кстати, дочь Майя Лазаревна, она всё время его одёргивала: мол, не надо тебе говорить. Он ответил: я это прекрасно понимаю, казна пуста, власть всё разворовывает, и поэтому есть только одна возможность — разрушить государство. Мне, говорил, очень жаль, что мы столько вложили труда, столько сделали для того, чтобы поднять государство, а сейчас оно идёт к краху. Я тогда ещё очень удивился, но потом этот вопрос задал Волкогонову. Волкогонов мне прямо сказал: «Будет смена власти. И сейчас идёт подготовка. Я был у Бурбулиса». Он называл Оренбург или где-то там. И он мне конкретно сказал, что сейчас активно разрабатывается идея, по которой СССР не будет, будет одна Россия, и сейчас идёт делёж портфелей, делёж власти и делёж того, что можно приватизировать. Я ещё спросил, каким образом? Он ответил: мол, если какой-то первый секретарь не выполнит эту команду, то он останется ни с чем и его выкинут. Так оно и произошло.
Я задавал вопросы по количеству расстрелянных нами военнопленных очень разным людям. Задавал начальнику аналитической службы КГБ. Он владеет полностью информацией, живой сейчас, здравствующий. Он сказал, что чуть больше трёх тысяч, это однозначно. Я задавал этот вопрос и Филиппу Денисовичу Бобкову, руководителю КГБ СССР, он тоже подтверждал: около или чуть больше трёх тысяч. Цвигун мне подтверждал эту цифру. Теперь ГВП и поляки довели её до 21–22 тысяч.
Здесь, за «круглым столом», уже говорилось о пленении поляками в 1920 году более ста тысяч российских красноармейцев, о жестоком отношении к ним поляков, об их фактическом истреблении. Действительно, мало кто вернулся в Россию из плена — многие были убиты, умерли от голода, избиений и пыток.
Моим научным руководителем по кандидатской диссертации был Николай Александрович Антипенко, доктор исторических наук. Он был заместителем командующего 1-го Белорусского фронта по тылу. И вот он мне рассказывал, что когда советские войска в 1944 году вошли в Польшу, то 18 бойцов, которые когда-то были в польских лагерях, просто пришли в ярость и из чувства мести рвались в те места, где их когда-то содержали. Они, кстати, узнали там и некоторых представителей администрации, которые тогда были живы. Пришлось силой их утихомиривать, чтобы их чувство мести не выплеснулось в расправу над поляками. Польское руководство тогда клятвенно заверило, что будут поименно восстанавливать списки всех погибших красноармейцев. Будут установлены памятники, будет установлен храм, в котором воздадут все необходимые покаяния. Но до этого так и не дошло…
Где-то год назад Валентину Михайловичу Фалину, кстати в присутствии свидетелей, я задал вопрос: «Валентин Михайлович, вы мне говорили в 1988 году о том, что вы поименно восстанавливали списки». Он ответил, что да, восстанавливал, но, к сожалению, после того, как в августе 1991 года в его кабинет ворвались бунтовщики, собранные им списки, все тома, пропали. А тот сотрудник, который работал по их составлению, к сожалению, был убит.
Кстати, вопрос о Катыни я задавал тому же Фалину. Ведь в своё время Леонид Митрофанович Замятин мне в присутствии свидетелей сказал, что Валентин Михайлович Фалин сфальсифицировал запрос на имя начальника Главного управления Комитета госбезопасности В. П. Пирожкова о допуске его к катынским архивным документам. Он ознакомился с ними, но получился острый конфликт с руководством. Валентина Михайловича сняли с должности, отправили в Германию, но там тоже произошёл конфликт по поводу его пребывания. Сейчас он считает, что Катынь — это большая польская провокация. Но и он, и Яковлев оказались вовлечены в этот процесс.