Тайны Хеттов

«Винклер не принимал в раскопках ни малейшего участия, он лишь сидел в своем «кабинете» и лихорадочно читал тексты, чтобы составить общее представление о клинописных таблицах, которые ежедневно поступали к нему беспрерывным потоком. Макриди считал совершенно излишним сообщать нам что-либо об их происхождении и обстоятельствах, при которых они были найдены. Его доверенным и своего рода главным надзирателем за рабочими был молодой долговязый, неизменно одетый в коричневый крестьянский костюм красавец курд Хасан…

Как-то раз я заметил, что этот парень, с корзиной и киркой выйдя из нашего дома, который стоял примерно посредине склона, где велись раскопки, направился к большому храму на равнине. Я последовал за ним, чтоб узнать, что он там будет делать. В 11-й камере большого храма лежали четкими рядами совершенно целые глиняные таблицы. Приблизившись к ним, курд проворно, словно крестьянка, копающая на поле картошку, накидал в корзину столько табличек, сколько туда уместилось. С этой добычей он вернулся в дом и отдал ее Макриди, а тот потом торжественно вручил Винклеру».

Это первое известие о «методах и обстоятельствах», при которых был найден государственный архив хеттских царей. Что мог поделать несчастный Куртиус? Он продолжает:

«Было обидно, что раскопки на этом участке отданы на откуп Хасану. Но к моей просьбе позволить мне помогать курду — специалист из крупнейшего по тем временам археологического института предлагает себя в помощники неграмотному деревенскому парню! — снять план местонахождения таблиц и изучать найденную керамику, которую просто выбрасывали, Макриди остался глух. Согласно контракту мне нечего там делать, был его ответ. Мол, он сам пошлет сообщение о раскопанных глиняных таблицах. Этого он так никогда и не сделал».

В 1907 году Винклер опубликовал свое «Предварительное сообщение» о богазкёйской находке, которое весь ученый мир воспринял с восторгом. И не без оснований. Еще и сейчас это сообщение является важным документальным источником. Оно содержало первый, хотя еще и не полностью расшифрованный, перечень хеттских царей с половины XIV до конца XIII века до нашей эры. Было там и научно обоснованное прочтение хеттских имен, известных по египетским надписям и читавшихся прежде сугубо «египтологически», то есть лишь с угадыванием гласных (например, Сапалулу вместо правильного Суппилулиумас). О своих археологических методах автор не упомянул; правда, никто его об этом и не спрашивал, ведь результаты убедительно доказывали их правильность!

Победителей не судят, это известно еще из хеттских документов. И Винклеру поручили руководство новой экспедицией в Богазкёе в 1911–1912 годах. Он уезжал туда уже смертельно больным (через год после возвращения он умер), сопровождаемый медицинской сестрой, которая из-за строгих нравов тех краев была вынуждена выдавать себя за его жену.

И снова ударил фонтан из этого неиссякаемого источника сведений об исчезнувшей империи…

Раскопки в Богазкёе ведутся и поныне. И все еще не впустую.

Но радость Винклера, как и вообще всех хеттологов и историков, по поводу грандиозных находок в Богазкёе, омрачало одно обстоятельство. Мы уже упоминали о нем и никак не можем назвать его «мелочью».

Читаемой и понятной оказалась лишь часть богазкёйских клинописных текстов — та часть, которая" была писана на вавилонском, на этом «французском языке древнего Востока», то есть внешнеполитическая корреспонденция. Другая часть, хотя и выполненная также аккадской клинописью, была писана на языке, к которому Винклер не знал, как подступиться. Он переписывал тексты, и получался бессмысленный набор слов. Но было ясно, что это тот же самый язык, на котором написаны арцавские послания. Решительно подтверждалось то, в чем он давно уже не сомневался: это былхеттский язык.

Таким образом, хеттские клинописные тексты не поддавались прочтению так же, как хеттские иероглифические тексты, которыми был испещрен Хаматский камень и таблицы, найденные Гэрстенгом в Каркемише. Собственно хеттский язык оставался тайной, и, как выяснилось, тайной за семью злополучными печатями.

Было ясно, что, не открыв ее, нельзя полностью использовать богазкёйские находки, что, не зная хеттского языка, нельзя дорисовать картину хеттской истории, политической, экономической и культурной жизни хеттов, контуры которой столь обнадеживающе наметили найденные клинописные тексты на вавилонском языке.

А не нашлось ли среди великого множества таблиц, которые прошли через руки Винклера, какой-нибудь хеттско-египетской или хеттско-вавилонской билингвы (двуязычной надписи)? Как ни невероятно, но нет! Впрочем, едва ли Винклеру удалось бы найти ее при методе «выкапывания картошки», которым пользовался Хасан, и произвольном разделении рабочими взаимосвязанных таблиц. Не помогла тут и его гениальная память — иногда лучше полагаться на строгий учет и порядок на рабочем месте, чем на гениальность.