Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Хорошо, что, по настоянию Шебаршина и еще одного-двух человек, имеющих отношение к силовым структурам, укрепили этажи в посольских зданиях, на переходах с этажа на этаж поставили прочные решетки, повесили замки. Поставили и промежуточные решетки в коридорах.

Многие документы, содержавшие хотя бы какую-нибудь государственную или оперативную тайну, сожгли в специальной печке – имелась у Шебаршина такая печка, с кислородным поддувом: в ней хоть металл можно было плавить; оружие было запрещено применять строжайше; отбивать провокации силой тоже было запрещено – если с советской стороны прозвучит хотя бы один выстрел и, не дай Бог, прольется кровь, – большой беды тогда не миновать.

А с бедами поменьше можно было бороться. Что посольские работники, собственно, и делали – боролись.

Началось нападение ранним утром – примерно часов в восемь. Может быть, даже без нескольких минут восемь.

Безлюдная тихая улица перед посольством, точнее, перед посольскими воротами, где располагалась комендатура, – раньше эта улица носила имя Сталина, потом Черчилля – участников знаменитой Тегеранской конференции, затем последовало еще одно переименование, в улицу Нефль-ле-Шато, – начала заполняться орущими, лютыми в своей слепой ярости людьми. Еще десять минут назад никого тут и не было, мяукали только два неведомо что не поделивших кота, и вдруг – две сотни возбужденных, с расширенными глазами и широко распахнутыми ртами бородатых парней.

Кто-то из них кинулся к стене и стал пульверизатором малевать приевшийся лозунг «Смерть Советскому Союзу», кто-то, обходясь более дешевой техникой, выдернул из кармана фломастер и пристроился рядом, яркой синей краской начал рисовать все тот же набивший оскомину текст, появились портреты Хомейни, прибитые к простым палкам.

Охрана, состоящая из таких же молодых и бородатых людей – сотрудников иранских спецслужб, – выстроилась в шеренгу, прикрывая спинами посольские ворота. По лукавым улыбкам, которые охранники прятали в бородах, – точнее, пытались спрятать, – было понятно, что вряд ли они будут защищать эти ворота, поза их – дескать, встали грудью и никого не пустили – показушная.

Шебаршин, глядя на толпу из окна, – а она заполнила не только улицу Черчилля, но и перпендикулярную ей улицу Хафиза (по-персидски имя великого поэта произносится не «Хафиз», а «Хофез»), – позвонил в полицию.

– Это собрались афганцы, – сообщили Шебаршину, – протестующие против вторжения ваших войск в их страну. Ничего страшного не произойдет, не бойтесь.

– А мы и не боимся, – усмехнувшись, произнес Шебаршин и повесил трубку.

Стало понятно, что помощи ждать неоткуда, рассчитывать надо только на свои силы, а главное – проявлять выдержку. Выдержку и только выдержку. Упаси Господь, чтобы кто-то схватился за оружие. Это может погубить все посольство, всех людей, которые тут находятся, – до последнего человека.

Оперативная информация о том, что такое нападение должно вот-вот состояться, у Шебаршина была, и посол Виноградов о ней знал, но все-таки даже сейчас, когда бушевала толпа, не верилось, что такая дикость может произойти в современную пору. В средневековую – еще куда ни шло, и во времена Грибоедова это было допустимо, но вот ныне, в конце двадцатого века… Нет, в это совершенно не верилось.

Из информации знали также, что сотрудники спецслужб, охранявшие посольство, пропустят толпу внутрь, на неприкосновенную территорию, оказаться на которой – все равно что незаконно пересечь государственную границу, – а уж оказавшись тут, толпа могла учинить настоящий погром. Погрома боялись.

Информация была не только у «ближних соседей», как на мидовском сленге звали сотрудников КГБ, прикомандированных к посольствам, но и у «дальних соседей». «Дальними соседями» называли работников ГРУ – военной разведки.

Источники были разные, а информация одна, все сходилось. Как сходилась она и в том, что толпа, собравшаяся на улицах Нефль-ле-Шато и Хафиза – это никакие не афганцы, а хорошо вымуштрованные сотрудники все тех же спецслужб, которым что скажут, то они и будут делать.

Хорошо, что успели поставить решетки…

В посольской охране было шесть собак – шесть толково обученных, натасканных, сообразительных псов, которые оберегали посольскую территорию лучше всяких автоматчиков, никому не давали прошмыгнуть, но тут, мягко говоря, произошел конфуз: здоровенные битюги – псы, готовые выполнить любую команду, откровенно поджали хвосты и полезли в кусты – испугались людей.