Тайны Космера (сборник) (ЛП)

— Айри. Они занимаются этим гораздо дольше нас, Выживший. Если кто и знает, как тебе помочь, это Айри. Ты найдешь их там, где земля снова становится твердой.

— Становится твердой… — повторил Кельсер. — Озеро Тириан?

— Дальше, гораздо дальше, Выживший.

— Океан? Это же сотни миль отсюда. Дальше Фармоста!

Похлопав его по плечу, Наж развернулся и отправился догонять Крисс.

— Есть ли надежда? — окликнул его Кельсер.

— Что, если я скажу «нет»? — бросил Наж через плечо. — Что, если я скажу, что все твои планы, так сказать, разрушены? Разве это изменит твои намерения?

— Нет.

Наж поднес пальцы ко лбу в подобии салюта.

— Прощай, Выживший. Позаботься о моем ноже, он мне по душе.

Он растворился во тьме. Кельсер проводил его взглядом и сделал то единственное, что казалось разумным, — проглотил болт, который выкрутил из складного стульчика.

3

Никакого эффекта. Кельсер надеялся, что алломантия заработает, но болт просто осел в желудке странным и неприятным грузом. Несмотря на все попытки, его не удавалось поджечь. Продолжив путь, Кельсер в итоге выкашлял болт и выбросил его.

В том месте, где остров переходил в туманную землю вокруг Лютадели, на Кельсера навалилось новое бремя. Обреченный мир, умирающие боги и целая вселенная, о которой он даже не догадывался. И его единственная надежда — путешествие к океану?..

Так далеко он не забирался ни разу, даже во время поездок с Джеммелом. Чтобы дойти туда пешком, уйдут месяцы. Есть ли у него эти месяцы?

Он шагнул с острова на мягкую землю туманного побережья. Неподалеку зыбкой стеной клубящегося тумана высилась Лютадель.

— Мутный? — позвал Кельсер. — Ты здесь?

— Я везде. — Охранитель появился рядом.

— Значит, ты слушал?

Тот рассеянно кивнул. Его очертания расплылись, лицо стало нечетким.

— Мне кажется… Конечно, я…

— Они упомянули каких-то Эйри.

— Да, Ай-ри, — произнес по слогам Охранитель. — Четыре буквы: А-Й-Р-И. Они что-то обозначают на языке этого народа из других краев. Тех, кто умер, но не мертв. Я видел, что они собирались на границе моего поля зрения, как духи в ночи.

— Мертвые, но живые, — сказал Кельсер. — Как я?

— Нет.

— А как тогда?

— Умершие, но не мертвые.

«Чудесно», — подумал Кельсер и повернулся к западу.

— Вроде они живут рядом с океаном.

— Айри построили город, — тихо сказал Охранитель. — В месте между мирами…

— Что ж. — Кельсер глубоко вздохнул. — Туда и отправлюсь.

— Туда и отправишься? — переспросил Охранитель. — Ты меня бросишь?

Отчаяние, прозвучавшее в его словах, поразило Кельсера.

— Если эти люди могут нам помочь, мне нужно с ними поговорить.

— Они не могут нам помочь, — возразил Охранитель. — Они… бессердечны. Плетут интриги над моим телом, ждут последнего удара сердца, как насекомые-падальщики. Не уходи. Не бросай меня.

— Ты везде. Я не могу тебя бросить.

— Нет. Они за пределами моей досягаемости. Я… я не могу покинуть эту землю. Я слишком сильно вложен в нее, в каждый камень и листик. — Охранитель подернулся рябью, его и без того нечеткие очертания расплылись еще больше. — Мы… легко привязываемся, и нужно очень сильно захотеть, чтобы уйти.

— А Разрушитель? — Кельсер развернулся к западу. — Если он все уничтожит, то сумеет вырваться?

— Да, — очень тихо ответил Охранитель. — Тогда он сможет уйти. Но, Кельсер, ты не можешь меня бросить. Мы… мы же команда?

Кельсер положил руку на плечо существа, такого уверенного раньше, а теперь — просто размытого пятна.

— Я вернусь как можно быстрее. Чтобы остановить Разрушителя, мне нужна помощь.

— Ты жалеешь меня.

— Я жалею всех, кроме себя, Мутный. Опасно быть таким человеком, как я. Но ты справишься. Не спускай глаз с Разрушителя и попытайся связаться с Вин и ее аристократом.

— Жалеешь, — повторил Охранитель. — Так вот… вот каким я стал, жалким? Да… да, это так.

Он поднял едва видную ладонь и ухватил руку Кельсера снизу. Тот, ахнув, попытался вырваться, но Охранитель другой рукой прижал его за загривок и заставил посмотреть в глаза. Взгляд Охранителя сфокусировался, размытость внезапно исчезла, Кельсера затопило и ослепило серебристо-белое сияние.

Все вокруг растворилось, ничто не могло устоять перед этим ужасным, чудесным светом. Кельсер утратил форму, мысли, саму свою суть. Он вышел за пределы собственного «я» и оказался посреди текучего света. Из него вырвались сияющие ленты, и он попытался закричать, но голоса не было.

Это место находилось вне пространства и времени, здесь эти понятия утратили смысл. Важна была лишь связь — личности с личностью, человека с миром, Кельсера с богом.

И этот бог был всем сразу. Существо, которое жалел Кельсер, было самой землей, по которой он ходил, воздухом, металлами — его собственной душой. Охранитель — везде. По сравнению с ним Кельсер — ничто, пустое место.

Видение истаяло. Кельсер отшатнулся от Охранителя. Тот безмятежно замер размытым пятном, хотя представлял собой нечто гораздо большее. Кельсер дотронулся до груди и с необъяснимым удовольствием обнаружил, что сердце бьется. Его душа училась подражать телу, и почему-то сердцебиение успокаивало.