Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

Потерпев неудачу при обращении к философии, Александров попытался реабилитировать себя новой акцией. 18 мая подписал очередную записку, на этот раз — «О серьезных недостатках и антиленинских ошибках в работе некоторых советских историков». Используя ее, добился созыва в конце мая совещания с участием не только крупнейших отечественных историков, но и партийных руководителей. Надеялся, что там, наконец, и будут найдены столь необходимые обоснования выдвинутого при его активном участии противопоставления национализма и социализма.

Открыл совещание Маленков. Он заявил, что ЦК сочло необходимым обсудить имеющиеся спорные вопросы и выработать общие принципиальные установки. Под «спорными вопросами», вне сомнения, подразумевал те взаимоисключающие тенденции, которые четко обозначились еще в канун войны, получили уже не столько научный, академический, сколько политический характер. Сводились к ответу на вопрос: как же теперь следует оценивать многовековое расширение Российского государства, сопровождавшее его сопротивление нерусских народов, населявших присоединенные территории.

Скорее всего, Маленков полагал, что назрела необходимость окончательно преодолеть все еще ощутимое влияние школы Покровского. Настала пора отрешиться от порождаемой ею нигилистической оценки прошлого России, жизни и деятельности ее выдающихся государственных деятелей — отдельных царей, императоров, полководцев. Научно обосновать то самое, что почти десятилетие успешно делали литература и искусство. Доказать, объяснить бесспорное положительное значение присоединения к России нерусских народов, не отступая при этом от марксистско-ленинской методологии. От определения классовой борьбы как движущей силы исторического развития.

Дискуссия самих историков — В. П. Волгина, Б. Д. Грекова, Н. С. Державина, М. В. Нечкиной, М. М. Панкратовой, Е. В. Тарле, других, растянувшаяся более чем на месяц, показала, что завершиться совещание может только одним: общим признанием концепции унитарного государства. Единственной, и позволявшей снять все накопившиеся противоречия. Однако именно такой результат не согласовывался с идеями УПиА, и потому вторая важная антинационалистическая акция ничем не завершилась. Проект постановления ЦК «О недостатках научной работы в области истории», загодя подготовленный Александровым и его сотрудниками как итог совещания, был отклонен при первом же рассмотрении Щербаковым. Безрезультатным оказалось и вмешательство Жданова. Довести документ, найдя убедительные аргументы в пользу «третьего пути», не удалось и ему[408].

Глава четырнадцатая

К концу января 1944 года, после побед в Сталинграде, на Курской дуге, Северном Кавказе, Днепре, под Ленинградом, война для Советского Союза вступила в новый этап. Изначальная, самая важная задача — любой, даже самой дорогой ценою, величайшим напряжением всех сил остановить врага, отстоять независимость и целостность страны — была решена. Превосходство Красной Армии над вермахтом отныне стало неоспоримым. Начавшееся стремительное и неудержимое наступление с каждым днем приближало долгожданное полное освобождение. Немцев уже изгнали с двух третей занятой ими территории СССР, а разрабатывавшиеся очередные операции в самом близком времени должны были вывести советские войска к старой, на 1 сентября 1939 года, границе.

Однако именно успехи Красной Армии на всех фронтах, ее постоянное, неуклонное продвижение все дальше и дальше на запад, и заставили временно отсрочить осуществление новых стратегических планов Генштаба. Выдвинули на первый план оказавшиеся более значимыми проблемы политические.

Боевые действия в последующие месяцы предстояло вести на той земле, которая, по мнению Лондона и Вашингтона, являлась для Москвы «заграницей». В трех Прибалтийских республиках, остававшихся для Великобритании и США независимыми. В западных областях Белоруссии и Украины, с точки зрения польского эмигрантского правительства — неотъемлемой части Польши, воевавшей с Германией. Но ни согласиться с подобными представлениями, ни даже принять их за исходную позицию для обсуждения советское руководство никак не могло. Поступить так значило для него открыто признать ошибочность, мягко говоря, собственной довоенной политики. Забыть о страшном и жестоком уроке 1941 года. Пренебречь историческим опытом, сознательно, в ущерб отечеству, игнорируя геополитический фактор. Умышленно не вспоминать о том, что слишком уж часто западная граница, точнее — ее участок в районе Белоруссии, служил менявшимся противникам неизменным путем на Москву. И для поляков в 1612 году, и для французов в 1812, и для немцев в Первую мировую войну.