Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

9 мая для населения Советского Союза стал необычным праздником. Отнюдь не формальным, навязанным чьим-либо решением или просто датой календаря. Подлинно народным, стихийным. Всеобщим, единодушным ликованием, ибо война с нацистской Германией оказалась для страны самым серьезным испытанием. Ведь ей пришлось стоять на смерть, защищая свободу и независимость. Право на жизнь, на существование. И потому массовые манифестации, начавшиеся сразу после радиосообщения о подписании немецким командованием безоговорочной капитуляции, завершились только полтора месяца спустя. Строгим, торжественным парадом победы в Москве, на Красной площади, 24 июня.

2 сентября оказалось совершенно иным. Спокойным, скромным, будничным. Без шумных веселящихся толп, без парадов. И не только потому, что боевые действия в Маньчжурии, на тихоокеанских островах были малоинтересными для населения СССР, никак не влияли на повседневную жизнь. Явились для всех, кроме верховного командования, кроме солдат и офицеров, воевавших на Дальнем Востоке, чем-то весьма отстраненным. Страна как бы не заметила второй войны, второй победы и еще потому, что именно тогда, в августе 1945 года, подозрения узкого руководства в отношении истинных, далеко не столь дружественных, как казалось, намерений союзников окончательно подтвердились.

Демонстрацией ядерного оружия, отказом допустить СССР к оккупации Японии недвусмысленно дали понять Москве: боевой союз трех великих держав ушел в прошлое. Забыт, ибо перестал быть нужным. А вместе с ним историей становилась и недавняя роль Советского Союза. Ему вновь отводили второстепенное место.

Казалось бы, ничего особенного страшного не произошло. Страна Советов могла спокойно вернуться к мирной жизни. Демобилизовать армию, провести конверсию, отменить карточную систему, восстанавливать, одновременно модернизируя, промышленность и сельское хозяйство, поднимать из руин города и села. А затем попытаться сделать то, что однажды, в годы первой пятилетки, уже было обещано людям — их жизненный уровень сделать таким же, как в развитых странах Запада.

Но с точки зрения Сталина, да и не только его, гарантировать все это могла только национальная безопасность, основанная на силе оружия и военно-политическом союзе с прилегающими к границам странами. И вот первый базисный фактор рухнул. Отныне Советский Союз лишился возможности отстаивать государственные интересы, полагаясь на свои вооруженные силы. Ему следовало осознать: решающее значение в будущем принадлежит не пятимиллионным армиям, а новейшему оружию массового поражения (одна бомба в Хиросиме уничтожила сразу более 200 тысяч человек). Тому оружию, которого у СССР не было, но которым обладали США совместно с Великобританией, не собиравшиеся отказываться от монопольного права на него. О том откровенно заявил Трумэн утром 6 августа. «При сложившихся обстоятельствах, — сказал он, — технологический процесс их (атомных бомб. — Ю. Ж.) производства и боевые особенности разглашаться не будут до обретения надежных средств защиты нас и остального мира от опасности возможного уничтожения»[489]. Следовательно, ядерное оружие легко могло стать средством давления, даже шантажа в международных отношениях.

Первой реакцией Сталина на подобное игнорирование союзнических обязательств стала подготовка поля для возможного маневра в области внешней политики СССР. И для того он вечером того же дня, 6 августа, добился от ПБ решения об отзыве А. Я. Вышинского из Берлина. Возвращения того в Москву на прежнюю должность первого заместителя Молотова[490]. Пошел Сталин на такой шаг, чтобы усилить личное влияние на деятельность и НКИД в целом, и на самого наркома. Только затем вместе с остальными членами узкого руководства начал поиск путей ускорения работы над советским урановым проектом, начатой еще осенью 1942 года и неспешно ведшейся на протяжения следующих почти трех лет.

К 20 августа, всего через две недели после атомной бомбардировки Хиросимы, решение нашли. Постановлением ГКО образовали Специальный комитет, на который возложили «руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана: развитие научно-исследовательских работ в этой области; широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также использование урановых месторождений за пределами СССР (в Болгарии, Чехословакии, и других странах); организация промышленности по переработке, производству специального оборудования и материалов, связанных с использованием внутриатомной энергии; а также строительство атомно-энергетических установок, разработка и производство атомной бомбы».