Тайны Кремля<br />Сталин, Молотов, Берия, Маленков

…Поздним вечером 20 августа у Сталина состоялась конфиденциальная встреча, продолжавшаяся почти четыре часа, с Молотовым и Ежовым[49]. На ней Иосиф Виссарионович и Вячеслав Михайлович отважились, наконец, на решительный шаг. Заставили Николая Ивановича согласиться с заменой М. П. Фриновского на посту первого заместителя наркома — начальника ГУГБ Лаврентием Павловичем Берия, человеком для центрального аппарата НКВД явно «со стороны». Тем самым попытались поставить ГУГБ под жесткий контроль всего узкого руководства. Ну, а выбор же на Берии остановили только в тот самый вечер, перебирая, видимо, не одну возможную кандидатуру. Утверждать это позволяет следующее.

Всего полторы недели назад, 11 августа, узкое руководство, избавившись от тяжкого бремени забот, связанных с боями у озера Хасан, среди прочего утвердило и бюро ЦК грузинской компартии. Его персональный состав, согласованный, безусловно, в ОРПО своевременно, еще до открытия 15 июня 1938 года очередного, XI съезда КП(б) Грузии и включавший одиннадцать членов и четырех кандидатов, а среди них — первого секретаря Л. П. Берия, зампреда СНК ГССР и наркома пищевой промышленности В. Г. Деканозова, наркома внутренних дел С. А. Гоглидзе, заведующих отделами республиканского ЦК, промышленно-транспортного — В. Н. Меркулова, сельскохозяйственного — С. С. Мамулова, пропаганды и агитации — П. А. Шария[50]. Словом, такой состав, в котором трети членов пришлось в первых числах сентября оставить свои посты в Тбилиси для того, чтобы занять руководящие посты в НКВД СССР.

И вот теперь, откровенно игнорируя прежнее решение, что означало неизбежные сложные кадровые перетряски, Сталин и Молотов все же остановили свой выбор на Берии. Поначалу зафиксировали, как решение ПБ, самое основное, суть задуманного: «Утвердить первым заместителем народного комиссара внутренних дел СССР т. Берия». Но тут же от столь явно выраженного недоверия Ежову и Фриновскому отказались. Дополнили единственный пункт, превращенный во второй, еще двумя, и создавшими впечатление основательных перестановок не в одном, а в двух наркоматах — внутренних дел и военно-морского флота: «1. Утвердить народным комиссаром военно-морского флота т. Фриновского с освобождением его от обязанностей первого заместителя наркома внутренних дел СССР. 3. Вопрос о первом секретаре ЦК КП(б) Грузии решить в трехдневный срок и предложить т. Берия представить кандидата для утверждения ЦК ВКП(б)». Затем в текст внесли единственное исправление. В первом пункте, относящемся только к Фриновскому, слово «утвердить» заменили на «предрешить назначение». Столь своеобразная, практически больше не встречающаяся в решениях ПБ формулировка, видимо, отражала неуверенность Сталина и Молотова в том, что их предложение одобрят и остальные члены узкого руководства. Выражала явное желание предоставить последним возможность выбора, да к тому же не сразу, а потом. Однако все опасения оказались напрасными. На следующий день за такое решение высказались Ворошилов, Каганович, Ежов, Калинин, Жданов и Микоян[51].

Проголосовав вместе со всеми «за», Ежов, скорее всего, так и не осознал, или не захотел осознать, что получил уже второе предупреждение, понятное любому искушенному в аппаратных играх чиновнику. Более своеобразным оказался секретарь Ежова. Поняв происходящее, легко разгадав смысл знака — скорое и неизбежное повторение шефом судьбы Г. Г. Ягоды, он покончил с собой[52].

В те дни Л. П. Берия находился в Москве, на сессии ВС СССР, и даже выступил 21 августа с большой речью. Именно это обстоятельство и убеждает лишний раз в том, что решение о переводе его замнаркомом внутренних дел приняли импульсивно. Ведь в противном случае отпали бы сами по себе и необходимость утверждать первый вариант состава бюро ЦК компартии Грузии, и давать Берии время на подыскание себе замены. Имей Лаврентий Павлович хотя бы двое суток, он успел бы не только назвать требуемую кандидатуру, но и согласовать ее в ОРПО. Между тем Берия шифровку из Тбилиси о намеченных им перестановках направил в Москву со значительным опозданием — только 29 августа, да еще и не утром, а днем, в 15.30. Предложил утвердить не одного, а четырех человек, призванных образовать основу новой властной конструкции для республики. Первым секретарем — К. Н. Чарквиани, до того третьего секретаря; К. Н. Шерозия и М. И. Джаши, прежде не входивших в бюро — вторым и третьим секретарями. И. Д. Кочламазашвили, намечавшегося ранее вторым секретарем — председателем Тбилисского горсовета. И уведомил, что в случае одобрения такого состава тот будет официально оформлен Пленумом ЦК КП(б) Грузии, созыв которого намечен на 31 августа[53].