Тайны Кремля

Подход узкого руководства к проблеме стал меняться только после получения достоверной информации о предстоящем заключении Брюссельского договора. Поводом же для выражения новой позиции Кремля послужило интервью Димитрова, данное им 17 января в Софии по поводу будущей Балканской федерации. Бывший номинальный глава Коминтерна заявил, что видит в ее составе не только Югославию, Болгарию, Албанию, но и дунайские страны — Венгрию и Румынию, даже Чехословакию и Польшу в настоящем, в будущем же еще и Грецию. Неделю спустя Сталин сообщил Димитрову, что такое предложение «наносит ущерб странам новой демократии и облегчает борьбу англо-американцев против этих стран»[630]. А 28 января «Правда» опубликовала откровенно официозный комментарий по поводу интервью болгарского премьера, осудивший безоговорочно идею создания Балканской федерации, квалифицировав ее как «проблематичную» и «надуманную».

В тот же день Сталин, используя на этот раз дипломатические каналы, уведомил Тито о кардинальном изменении своего прежнего отношения к созданию нового государства. «В Москве получено сообщение, — отмечалось в очередном советском документе, — что Югославия намерена в ближайшие дни направить одну свою дивизию в Албанию к южным ее границам… Москва опасается, что в случае вступления югославских войск в Албанию англосаксы расценят этот акт как оккупацию Албании югославскими войсками и нарушение ее суверенитета, при этом возможно, что англосаксы используют этот факт для военного вмешательства в это дело под предлогом „защиты“ независимости Албании». Не довольствуясь одними объяснениями, Кремль поспешил ужесточить позицию. Уже 1 февраля Тито была вручена телеграмма, подписанная Молотовым, но выражавшая мнение Сталина. Разгневанного тем, что его могли втянуть не в холодную, а во вполне горячую войну с США и Великобританией. Советское правительство, говорилось в этом своеобразном послании, «совершенно случайно узнало о решении югославского правительства относительно посылки ваших войск в Албанию… СССР не может согласиться с тем, чтобы его ставили перед совершившимся фактом. И, конечно, понятно, что СССР как союзник Югославии, не может нести ответственности за последствия такого рода действий, совершаемых югославским правительством без консультаций и даже без ведома советского правительства»[631].

Для разрешения кризисной ситуации Сталин потребовал незамедлительно созвать совещание трех заинтересованных сторон, югославской, болгарской и советской. Встречу на высшем уровне, которая и открылась в Москве 10 февраля 1948 года. СССР на ней представляли Сталин, Молотов, Маленков, Жданов, Суслов и Зорин; Болгарию — Димитров, Коларов и Костов; Югославию — только Кардель, Бакарич, Джилас и Попович.

На совещании Сталин не выступил, предоставив сделать это Молотову. Лишь время от времени, прерывая ораторов, бросал короткие реплики. Предельно эмоциональные. Резкие, даже злые. Но именно они и позволяют понять тогдашнее состояние Иосифа Виссарионовича. Не скрываемый им — ведь вокруг только свои — страх. Смертельную боязнь того, чем рано или поздно может обернуться созданная им самим с огромным трудом блоковая система, призванная надежно обеспечить безопасность СССР. К чему могут привести непродуманные, несогласованные не действия, а всего лишь заявления Белграда и Софии. К каким, скорее всего, приведет оценкам их Западом, сознательно истолковывающим все по-своему, в соответствии с собственными надуманными представлениями о заведомой «агрессивности» Москвы.

Позволяют реплики установить и иное. Сталин был уверен: в накалившейся до предела международной обстановке даже выражение намерений может неожиданно послужить поводом для локального поначалу, балканского конфликта. Ну, а тот неизбежно перерастет в третью мировую войну. Втянет и США — в соответствии с доктриной Трумэна, и СССР — как союзника Югославии. Приведет к самому нежелательному, ибо Москва, не обладая ни атомными бомбами, ни дальними бомбардировщиками, обязательно проиграет, потерпит сокрушительное поражение.

Потому-то Сталин и пытался втолковать Димитрову существенную разницу между его былым партийным постом и нынешней должностью главы правительства Болгарии. Объяснял порождаемую последней высочайшую ответственность за судьбу не только своей страны, но и всех государств, связанных с нею союзами о взаимопомощи, особенно — Советского Союза. «Вы хотели удивить мир, — ехидно заметил Иосиф Виссарионович, — как будто Вы все еще секретарь Коминтерна». Потом стал внушать высоким гостям: «Все, что Димитров говорит, что говорит Тито, за границей воспринимается как сказанное с нашего ведома». А еще позже, прервав Молотова, зачитывавшего текст одного из пунктов югославо-болгарского соглашения, прямо заявил: «Но ведь это превентивная война…» И не смущаясь откровенной поучительности, добавил: «Это самый обычный комсомольский выпад. Это обычная громкая фраза, которая только дает пищу врагам»[632]. Явно подразумевал отсутствие у Димитрова и Тито государственной мудрости.