Тайны Кремля

Резкий сдвиг, предельное ужесточение внутриполитического курса осенью 1949 года проявились и в СССР, но в несколько иной форме. В реанимации обязательного «классового» подхода при оценке любых явлений и событий. В нарастающем усилении роли партии, ее настойчивом вмешательстве уже не только в экономику.

Одновременно с подготовкой третьего совещания Информбюро, Сталин сумел найти время, чтобы внимательно познакомиться с запиской заведующего сектором науки Агитпропа Ю. А. Жданова, посвященной столетию со дня рождения физиолога И. П. Павлова. «У меня нет, — ответил Иосиф Виссарионович, — разногласий с Вами ни по одному из вопросов, возбужденных в Вашем письме… Наибольший вред нанес учению академика Павлова академик Орбели… Чем скорее будет разоблачен Орбели, и чем основательнее будет ликвидирована его монополия, тем лучше».

И обратился к Маленкову, потребовав от того принять «оргмеры». Прямо указал: «Посылаю Вам копию моего письма Жданову Ю., а также записку Жданова по вопросу об академике Павлове и его теории. Я думаю, что ЦК должен всемерно поддержать это дело (выделено мною. — Ю. Ж.)»[702].

Маленков выполнил поручение. Организовал научную сессию, посвященную актуальным проблемам учения Павлова, на которой психологи и физиологи дружно осудили Л. А. Орбели, а заодно других своих коллег: И. С. Бериташвили и А. Д. Сперанского, П. К. Анохина и А. М. Алексаняна, К. М. Быкова, других. Правда, состоялась сессия далеко не сразу. Лишь летом 1950 года, уже после того, как Сталин личным вкладом «обогатил» еще одну науку, не менее далекую и от марксизма, и насущных проблем страны — языкознание.

Тогда же, осенью 1949 года, правда без огласки, незаметно для постороннего глаза, аналогичные события затронули и высший эшелон власти. Давно забытые репрессии захлестнули впавших в немилость бывших членов узкого руководства, не только их.

Закономерной жертвой стал Н. А. Вознесенский, к несчастью, сам напомнив о себе. 17 августа он направил Сталину письмо:

«Обращаюсь к Вам с великой просьбой — дать мне работу, какую найдете возможной, чтобы я мог вложить свою долю труда на пользу партии и родины. Очень тяжело быть в стороне от работы, партии и товарищей. Из сообщений ЦСУ в печати я, конечно, вижу, что колоссальные успехи нашей партии умножены еще тем, что ЦК и правительство исправляют прежние планы и вскрывают новые резервы. Заверяю Вас, что я безусловно извлек урок партийности из своего дела и прошу дать мне возможность активно участвовать в общей работе и жизни партии. Прошу Вас оказать мне это доверие; на любой работе, которую мне поручите, отдам все свои силы и труд, чтобы его оправдать. Преданный Вам Вознесенский»[703].

Ответ, но совсем не тот, который ожидал Николай Алексеевич, не заставил ждать. Полученное письмо послужило поводом для появления достаточно веского компрометирующего материала. Записки уполномоченного ЦК ВКП(б) по кадрам Госплана СССР Е. Е. Андреева. Той, что и сделала именно Вознесенского полностью ответственным за обнаруженную вдруг, уже после его отстранения от должности, утрату не подлежащих огласке материалов. 9 сентября председатель КПК М. Ф. Шкирятов подготовил соответствующее предложение, которое два дня спустя было вынесено на рассмотрение ПБ и одобрено им:

«а) Утвердить представленные КПК при ЦК ВКП(б) предложения по вопросу о многочисленных фактах пропажи секретных документов в Госплане СССР, б) Решение об исключении Вознесенского Н. А. из состава членов ЦК ВКП(б) внести на утверждение пленума ЦК»[704].

Через три дня члены ЦК, но отнюдь не собравшись на пленум, а при «опросе», единодушно согласились с мнением ПБ. А 27 октября Вознесенского арестовали.

Тогда же последовала бессмысленно жестокая расправа и с А. А. Кузнецовым. Она-то завершила формирование «ленинградского дела», в которое оказалось втянуто около ста человек, и носило сугубо политическую окраску. Еще в конце июня как «английский шпион» был арестован первый секретарь ЛГК Я. Ф. Капустин. Только затем, в августе, арестовали самого Кузнецова, очень многих из тех, кто работал вместе с ним в разное время в городе на Неве — П. С. Попкова, М. И. Родионова, П. Г. Лазутина, а также освобождаемых от своих обязанностей, 6 августа — первого секретаря Крымского обкома Н. В. Соловьева, 27 августа — секретаря ЛГК П. И. Левина и второго секретаря Н. А. Николаева. Месяц спустя по требованию Сталина последовала чистка командования Ленинградского военного округа. С постов сняли командующего генерал-полковника Д. Н. Гусева, заместителя командующего по политчасти генерал-лейтенанта В. Н. Богаткина, начальника политуправления генерал-майора Н. Н. Цветаева[705].